JК
Мечта империи :: Буревой Роман
Страница: 95 из 101Понял:он хочет спасти Летицию, потому что этого хочет Элий. Неужели он не способен желать и действовать сам? Именно он, Вер!
– Но ее смерть для кого-то значит очень много, – напомнил сенатор.
– Знаю. Но мне на это плевать. Кстати, у тебя в самом деле сломалась подошва. Потому ты и хромаешь сильнее обычного, – сказал Вер. – И неужели ты шьешь сандалии в третьей центурии? Ни один сенатор туда не заглядывает.
– Именно поэтому там шьют такие отвратительные сандалии. Настало время заняться и этим вопросом.
Марция сидела в мастерской и пила разбавленное водой фалернское вино. Чаша была глиняная, грубая, покрытая черной глазурью. Ее собственная работа. Элий всегда пил из прозрачного кубка с ажурной сетью узора из зеленого стекла, старинного кубка, которому более тысячи лет. Они с Элием различны, как.две эти чаши: он – тончайшее стекло, которое может разбиться от неловкого прикосновения,
она – грубая чаша. Но точно так же легко бьется. Марции нравилось подчеркивать их несходство. Если ей хотелось закричать, она кричала громко, до визга. Если что-то ее бесило, она била посуду и кидала вещи, хотя могла и сдержаться. Но она нарочно закатывала истерики, потому что Элий всегда бывал сдержан. Он говорил тихо, даже если голос его дрожал от отчаяния. Ей казалось, если они станут похожими друг на друга, то любовь их исчезнет так же мгновенно, как родилась.
– Но ее смерть для кого-то значит очень много, – напомнил сенатор.
– Знаю. Но мне на это плевать. Кстати, у тебя в самом деле сломалась подошва. Потому ты и хромаешь сильнее обычного, – сказал Вер. – И неужели ты шьешь сандалии в третьей центурии? Ни один сенатор туда не заглядывает.
– Именно поэтому там шьют такие отвратительные сандалии. Настало время заняться и этим вопросом.
Марция сидела в мастерской и пила разбавленное водой фалернское вино. Чаша была глиняная, грубая, покрытая черной глазурью. Ее собственная работа. Элий всегда пил из прозрачного кубка с ажурной сетью узора из зеленого стекла, старинного кубка, которому более тысячи лет. Они с Элием различны, как.две эти чаши: он – тончайшее стекло, которое может разбиться от неловкого прикосновения,
она – грубая чаша. Но точно так же легко бьется. Марции нравилось подчеркивать их несходство. Если ей хотелось закричать, она кричала громко, до визга. Если что-то ее бесило, она била посуду и кидала вещи, хотя могла и сдержаться. Но она нарочно закатывала истерики, потому что Элий всегда бывал сдержан. Он говорил тихо, даже если голос его дрожал от отчаяния. Ей казалось, если они станут похожими друг на друга, то любовь их исчезнет так же мгновенно, как родилась.