Мичман Хорнблоуэр   ::   Форестер Сесил Скотт

Эта психологическая пытка усугублялась еще тем, что у Хорнблоуэра было слишком много времени для подобных размышлений. По правилам, он не имел права общаться со своим будущим противником до дуэли и, волей-неволей, должен был находиться в самоизоляции от остальных мичманов, в той степени, естественно, в какой это было возможно на многолюдных палубах "Юстиниана".

Той ночью он улегся в свою подвесную койку в состоянии глубокой депрессии. Он чувствовал себя смертельно уставшим и продрогшим до мозга костей, несмотря на жару и духоту мичманского кубрика. Он завернулся в одеяло, стараясь хоть немного согреться и расслабиться, но желанного облегчения так и не наступило. Каждый раз, едва начав засыпать, он тут же пробуждался, весь в холодном поту, с натянутыми нервами. Голова его была полна мыслей о завтрашней дуэли. Он ворочался под своим одеялом, не в силах уснуть и постоянно прислушиваясь к звукам отбиваемых склянок. С каждой минутой он все сильнее презирал сам себя за собственную трусость и благодарил Бога, что завтра все будет зависеть только от случая, так как после бессонной ночи ему трудно было бы рассчитывать на твердость руки и верность глаза. Как ни странно, эта мысль помогла ему, в конце концов, уснуть за пару часов до рассвета, так что Хорнблоуэр был немало удивлен, когда, открыв глаза, обнаружил рядом со своей койкой трясущего его за плечо Денверса.

- Пять склянок, - сказал Денверс, - рассвет через час. Проснись.

Хорнблоуэр вылез из гамака и встал на ноги. Он был в одной рубашке и дрожал от холода.