JК
Много шума из никогда :: Миронов Арсений
Страница: 614 из 727 – Тоже, никак, важное задание выполнять – для спасения будущего?
– Да нет… – Данька бросил в печку последнюю березовую щепку. – От прежней судьбы сбежал. Надоела. Захотелось спокойной жизни на природе.
– Ха! Ну ты недолго думал, да ладно порхнул! Спокойная жизнь… Пожелал молочка от бычка. Аль у нас тут вместо мух жарены куры в рот залетают? Да ни разу в день! Та же щука, только с хреном.
– Да уж я понял. Успел заметить. Только очнулся – дом подожгли. Пошел к селянам в батраки – прискакал десятник с тремя дурнями в шлемах, стали в меня невесть за что стрелы метать. Едва сбежал… Ладно, думаю: уеду в дальние края, буду жить один в лесу. Не тут-то было: на первом же постоялом дворе хозяин меня за коганого воина принимает, начинает петуньей угощать. Удрал от него в лес – на первом же дереве лихоманка в платье сидит. Отдохнул я за эти два дня!
– А у вас там, на завтрашнем-то веку, неужто не слаще нашего житье? Или теперь все ваши к нам побегут – на природе отдыхать? – Потык покосился жалостливо и, подумав, достал из-под лавки еще один горшок с боярским медом. – Подь-ка сюда, Данилко, да чарочку прихвати. Надо ж тебя побаловать, гость нездешний. Блин не клин, брюха не расколет. А мед – не в счет, он по печени не бьет.
– У нас и верно несладко живется. По всему видно: последние времена. – Данька оживился, завертел в пальцах непросолившийся огурец. – Народ сам себя насквозь пропил, а в столице одно ворье поганое прижилось. Земля хлеба не дает, зимой снег не выпадает. Бабы рожать отказываются, а мужики – страшно сказать – с мужиками спят.
– Да нет… – Данька бросил в печку последнюю березовую щепку. – От прежней судьбы сбежал. Надоела. Захотелось спокойной жизни на природе.
– Ха! Ну ты недолго думал, да ладно порхнул! Спокойная жизнь… Пожелал молочка от бычка. Аль у нас тут вместо мух жарены куры в рот залетают? Да ни разу в день! Та же щука, только с хреном.
– Да уж я понял. Успел заметить. Только очнулся – дом подожгли. Пошел к селянам в батраки – прискакал десятник с тремя дурнями в шлемах, стали в меня невесть за что стрелы метать. Едва сбежал… Ладно, думаю: уеду в дальние края, буду жить один в лесу. Не тут-то было: на первом же постоялом дворе хозяин меня за коганого воина принимает, начинает петуньей угощать. Удрал от него в лес – на первом же дереве лихоманка в платье сидит. Отдохнул я за эти два дня!
– А у вас там, на завтрашнем-то веку, неужто не слаще нашего житье? Или теперь все ваши к нам побегут – на природе отдыхать? – Потык покосился жалостливо и, подумав, достал из-под лавки еще один горшок с боярским медом. – Подь-ка сюда, Данилко, да чарочку прихвати. Надо ж тебя побаловать, гость нездешний. Блин не клин, брюха не расколет. А мед – не в счет, он по печени не бьет.
– У нас и верно несладко живется. По всему видно: последние времена. – Данька оживился, завертел в пальцах непросолившийся огурец. – Народ сам себя насквозь пропил, а в столице одно ворье поганое прижилось. Земля хлеба не дает, зимой снег не выпадает. Бабы рожать отказываются, а мужики – страшно сказать – с мужиками спят.