JК
Много шума из никогда :: Миронов Арсений
Страница: 645 из 727 – Мужик безоружный, в гости пришел, устал с дороги – а ты когтями машешь!
– Потапушка не привечает, когда подглядывают! – вступилась за медведя Бустя, глянув острым глазком – вспомнила, коза, как сам Данька подсматривал за ней в баньке.
– Поговори мне! – сдавленно прикрикнул Данька, протискиваясь в дверь с раскисшей ношей на руках. – Давай лучше гостя спасать, а то похолодел уже… Нацеди-ка нам остатки меда в чарку. Лечить будем путника – по Михайлиному методу.
Он осторожно положил бесчувственного гостя на скамью и отступил на шаг, разглядывая тощее тело в обрывках нечистой рубахи. Бустя подошла сбоку – и охнула, вцепилась Даньке в рукав. Было на что посмотреть: маленькое лицо незнакомца, едва различимое под ворохом поседевших от грязи волос, сплошь изрыто бурой ржавчиной проказы, прыщами и гнойными шрамами… Даже худая шея в кривом вороте пыльного балахона, торчащие из рукавов запястья покрыты желтоватой болезненной коростой.
– Ах… прокаженный! – простонала Бустя. – Это мохлютский охотник, с болота к нам забрел! Беда теперь, Данилушка… недобро было его руками касаться…
– Возможно, что с болота, – сказал Данила, разглядывая узкие ладони путника с тонкими пальцами… А ступни ног маленькие, почти детские; пятки под слоем грязи гладкие и нежные, без мозолей. – Может быть, прокаженный. А скорее всего – просто греческий актер.
– Потапушка не привечает, когда подглядывают! – вступилась за медведя Бустя, глянув острым глазком – вспомнила, коза, как сам Данька подсматривал за ней в баньке.
– Поговори мне! – сдавленно прикрикнул Данька, протискиваясь в дверь с раскисшей ношей на руках. – Давай лучше гостя спасать, а то похолодел уже… Нацеди-ка нам остатки меда в чарку. Лечить будем путника – по Михайлиному методу.
Он осторожно положил бесчувственного гостя на скамью и отступил на шаг, разглядывая тощее тело в обрывках нечистой рубахи. Бустя подошла сбоку – и охнула, вцепилась Даньке в рукав. Было на что посмотреть: маленькое лицо незнакомца, едва различимое под ворохом поседевших от грязи волос, сплошь изрыто бурой ржавчиной проказы, прыщами и гнойными шрамами… Даже худая шея в кривом вороте пыльного балахона, торчащие из рукавов запястья покрыты желтоватой болезненной коростой.
– Ах… прокаженный! – простонала Бустя. – Это мохлютский охотник, с болота к нам забрел! Беда теперь, Данилушка… недобро было его руками касаться…
– Возможно, что с болота, – сказал Данила, разглядывая узкие ладони путника с тонкими пальцами… А ступни ног маленькие, почти детские; пятки под слоем грязи гладкие и нежные, без мозолей. – Может быть, прокаженный. А скорее всего – просто греческий актер.