На будущий год в Москве   ::   Рыбаков Вячеслав

 — А почему вы с мамой разошлись?

Лёка то ждал этого вопроса, то переставал его ждать, уверяясь, что его не будет; то боялся его услышать, то боялся, что он так и не прозвучит. И все же сейчас это оказалось будто экстренное торможение; будто кто-то нажал на стоп-кран мира, и только Лёку, одного-единственного, кто не успел ухватиться, кинуло в безвоздушную пустоту. «А ты как думал? — спросил он себя мгновение спустя. — Что вы и впредь будете болтать и балагурить, как с приятелем средней дальности? Незатруднительно и невзначай? Радуйся, дурак… Раз он спрашивает, значит, ему на тебя не наплевать».

— А мама тебе не рассказывала? — негромко спросил он. Сын чуть дернул плечом.

— Она много чего рассказывала… — проговорил он. И решительно добавил: — Я типа тебя хочу послушать.

Лёка помолчал. Сын продолжал глядеть мимо и не торопил его; и Лёка был благодарен ему за это.

Главное — ничего не ляпнуть плохого о ней. Потому, что, во-первых, она все равно всегда останется для него мамой, самым близким и родным человеком в мире, и правильно, было бы плохо, если бы оказалось не так. А во-вторых — Лёке нечего было сказать о ней плохого. Плохое он думал и говорил лишь о самом себе.

А вот неосторожно ляпнуть он мог… Что-нибудь проходное, обыденное, незначительное — но что ребенок воспримет, как ругань.

— Наверное, от усталости, — сказал он.

— Друг от друга устали?

— Даже не столько друг от друга… — Лёка честно пытался объяснить. — От всего. Жизнь подчас утомительная штука, особенно… навязанная.