Анискин и Боттичелли   ::   Липатов Виль Владимирович

- Хорошо! А теперь вопрос другой: кто это в вашем собственном доме так громогласно разоряется и речь длинную держит?

Пожав плечами - она ничего не слышала, Маргарита Андреевна подошла к раскрытому окну, поднявшись на цыпочки, заглянула в него и сразу сделала шага два назад, а в окне появилась роскошная вавилонская борода.

- Поклон нижайший и добросердечный! - пропел отец Владимир и даже в раме окна умудрился отвесить поклон. - Пришел на тот случай, чтобы разделить вашу печаль и скорбь по поводу столь великой утраты, которая плача и стенания достойна.

И вдруг заговорил по-простецки.

- Федор Иванович, - сказал поп. - Ворюги так обнаглели, что мне под порог две плохих иконы из украденных подбросили и записку оставили... Издеваются, подлецы! Боже, наложи на мои скверные уста замок молчания!

Анискин мигом оказался возле окна.

- Какая записка?

На хорошей плотной бумаге форматом в половину писчего листа на портативной пишущей машинке напечатано: "Чему вас учат в духовных семинариях, идиот? Эти иконы в сортир повесить нельзя! Боттичелли".

- Боттичелли! - охнул Анискин. - Это какой же национальной принадлежности?

- Великий итальянский художник, - сказала за его спиной Маргарита Андреевна. - Эпоха Возрождения.

- Я от него мокрое место оставлю! - вдруг взревел голосом оперного Кончака поп. - Морду начищу, любо-дорого!

Из окна показалась несчастная физиономия Якова Власовича.

- Боттичелли, Тинторетто, Джорджоне, Рафаэль, а икон нету, - бормотал он. - Веласкес, Рубенс, Гойя, а обворовали... Репин, Суриков, Левитан, а коллекция - тю-тю... Греков, Сарьян, Иогансон...

В церковной ограде Анискин принимал из рук отца Владимира две подкинутые иконы. Молил:

- Пальцами, пальцами поосторожней цапайте.