Нет повести печальнее на свете...   ::   Шах Георгий Хосроевич

Капулетти отметил про себя, что жена Монтекки назвала детей по именам, а до сих пор о них говорилось не иначе, как «ваш сын», «ваша дочь», будто речь шла о куклах, которыми можно управлять как заблагорассудится. И еще он подумал, что у Монтекки, в общем, не слишком импозантного мужчины, замечательно красивая спутница жизни. Прямые черные волосы, разделенные пробором и гладко зачесанные назад, открывали выпуклый лоб, нос чуть вздернут, кожа на лице матовая, причем явно не так, как бывает от загара, скорее она мулатка, об этом говорит и легкая припухлость губ.

Его супруга между тем вспыхнула, как смоляной факел.

– Позвольте, я не знаю, что там чувствует ваш сын, мне на это, честно говоря, наплевать. Я требую, чтобы он перестал ее преследовать. Слышите! Иначе мы с вами будем разговаривать на другом языке.

– Марта, – попытался урезонить свою половику Капулетти, – спокойней…

– Оставь меня, – огрызнулась она. – Я не виновата, что приходится брать на себя мужское дело.

– Не знаю, какой язык вы имеете в виду, – сказал Монтекки, – мы ведь с вами можем объясняться только с помощью апов. – Капулетти не уловил, то ли он действительно простодушен, то ли иронизирует.

– Я имею в виду, что мы будем говорить в другом месте, и вам не поздоровится.

– Почему? – спросил Монтекки тем же тоном.

– Потому что ваш сын не только лишает покоя мою дочь, его поведение преступно с общественной точки зрения.

«Забавно, – подумал Капулетти, – моя жена почти дословно повторяет мысли ректора.