JК
Ночь пяти стихий :: Стальнов Илья
Страница: 64 из 393Улыбка у него была дурашливаяи неприятная. — Тебе бы все с боярами да дворянами крутить, а на простого парня и глаз не поднимешь.
— С кикимором лесным лучше гулять, чем с тобой, рыжим охальником!
— С кикимором, ха!.. Или с разбойником лесным. Как тот разбойничек тебя увидел, так и растаял. А хорош-то был, нечего сказать, Я за всем энтим из окна наблюдал, как он за руку тебя, ласточка, тащил. Нет, правда, хорош — огромен, противен… Небось жалеешь теперь, что он тебя по дороге выбросил?
— Это я его выбросила и убежала.
— Ха, убежала она. Экая ты у нас ловкая.
— Вот такая! — Варвара отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Бориска видел, как изменилось ее лицо.
Она не раз вспоминала нескладную, неуклюжую фигуру своего спасителя, его худое, с заостренными скулами, мальчишеским пушком на подбородке лицо. Чем-то тронул он ее душу. Скорее всего попросту понравился, хотя она и сама не хотела себе в этом признаться. О том, как она спаслась, правду никому не рассказала. Отделалась общими словами да охами и ахами.
— Значит, тебе любы только разбойники, — продолжал кривляться Бориска, даже не подозревая, в какой мере он прав. По его тону чувствовалось, что он злится и обижается на Варвару.
«Ну и пусть обижается, — подумала Варя. — Мне с ним детей не крестить».
— Кому они любы, разбойники? — послышался скрипучий, как несмазанная дверь, голос.
В комнату, вытерев о рогожу сапоги, вошел управляющий Ефим.
— С кикимором лесным лучше гулять, чем с тобой, рыжим охальником!
— С кикимором, ха!.. Или с разбойником лесным. Как тот разбойничек тебя увидел, так и растаял. А хорош-то был, нечего сказать, Я за всем энтим из окна наблюдал, как он за руку тебя, ласточка, тащил. Нет, правда, хорош — огромен, противен… Небось жалеешь теперь, что он тебя по дороге выбросил?
— Это я его выбросила и убежала.
— Ха, убежала она. Экая ты у нас ловкая.
— Вот такая! — Варвара отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Бориска видел, как изменилось ее лицо.
Она не раз вспоминала нескладную, неуклюжую фигуру своего спасителя, его худое, с заостренными скулами, мальчишеским пушком на подбородке лицо. Чем-то тронул он ее душу. Скорее всего попросту понравился, хотя она и сама не хотела себе в этом признаться. О том, как она спаслась, правду никому не рассказала. Отделалась общими словами да охами и ахами.
— Значит, тебе любы только разбойники, — продолжал кривляться Бориска, даже не подозревая, в какой мере он прав. По его тону чувствовалось, что он злится и обижается на Варвару.
«Ну и пусть обижается, — подумала Варя. — Мне с ним детей не крестить».
— Кому они любы, разбойники? — послышался скрипучий, как несмазанная дверь, голос.
В комнату, вытерев о рогожу сапоги, вошел управляющий Ефим.