JК
Опрокинутый купол :: Буянов Николай
Страница: 6 из 500Среди старых, выцветших фотографий, будто впыльном, заброшенном пантеоне.
– Ты надолго? – спросил он.
– К ужину буду, дедуль. Не скучай без меня. Хоть телевизор включи.
– А ну его. Все одно и то же.
– Как знаешь. Что купить в гастрономе? Я по дороге заскочу…
– Не надо ничего. Я непритязателен, картошки наварю.
Она подошла (уже одетая, в коричневом модном пальто с капюшоном) и чмокнула в щеку.
– Не болтай. Уж я-то знаю, ты гурман еще тот. В ее голосе, нарочито бодром, даже веселом, ему вдруг почудилось скрытое волнение. С таким, пожалуй, идут к врачу, заранее не зная диагноза (но опасаясь худшего… Нет, об этом лучше не думать). Очень хотелось расспросить поподробнее, усадить на колени, приласкать, как когда-то, но он сдержался. Незачем впадать в маразм: а куда, а с кем, а во сколько ждать назад (с точностью до секунды)? Он никогда и не спрашивал – зато и не получал лживых ответов.
Однако беспокойство прочно засело в груди, точно старая заноза. Он поднялся с любимого плетеного кресла, сходил на кухню, сварил кофе и тут же забыл про него, оставив остывать в большой чашке с голубым узором и надписью: «Дорогому другу от Жени Енея. Крым, 1964». Бесцельно побродил по квартире, казавшейся сейчас огромной и гулкой.
– Ты надолго? – спросил он.
– К ужину буду, дедуль. Не скучай без меня. Хоть телевизор включи.
– А ну его. Все одно и то же.
– Как знаешь. Что купить в гастрономе? Я по дороге заскочу…
– Не надо ничего. Я непритязателен, картошки наварю.
Она подошла (уже одетая, в коричневом модном пальто с капюшоном) и чмокнула в щеку.
– Не болтай. Уж я-то знаю, ты гурман еще тот. В ее голосе, нарочито бодром, даже веселом, ему вдруг почудилось скрытое волнение. С таким, пожалуй, идут к врачу, заранее не зная диагноза (но опасаясь худшего… Нет, об этом лучше не думать). Очень хотелось расспросить поподробнее, усадить на колени, приласкать, как когда-то, но он сдержался. Незачем впадать в маразм: а куда, а с кем, а во сколько ждать назад (с точностью до секунды)? Он никогда и не спрашивал – зато и не получал лживых ответов.
Однако беспокойство прочно засело в груди, точно старая заноза. Он поднялся с любимого плетеного кресла, сходил на кухню, сварил кофе и тут же забыл про него, оставив остывать в большой чашке с голубым узором и надписью: «Дорогому другу от Жени Енея. Крым, 1964». Бесцельно побродил по квартире, казавшейся сейчас огромной и гулкой.