Оскол   ::   Дяченко Марина

Суровым следует быть полководцу, глядящему на огни вражеского лагеря. Суровым, сосредоточенным, жестким.

Но Оскол будто и не замечал огней под холмом. Далеко, в темноту, где иззубренной линией тянулся невидимый сейчас горизонт - туда смотрел Оскол, и по лицу его бродила рассеянная улыбка.

Он улыбался. Без мысли и без причины. Он не чуял дыма: травами пахла сырая ночь, весенними буйными травами - и березовым соком.

*

...А смог бы любить меня, Яр?

Женщина стояла у изголовья. Теперь ей следовало поклониться и покинуть спальню своего господина - но она стояла, и свечка выхватывала из темноты половину ее спокойного, монументально красивого лица.

- Я и так люблю тебя, - сказал он, не подумав.

Неподвижное лицо ее дрогнуло:

- Любят лишь то, что боятся потерять. За что мы так ценим жизнь?..

Он хотел сказать, что ребенок начинает любить мать гораздо раньше, чем осознает ее смертность.

Но промолчал, потому слова были излишни.

...Тени прыгали по стенам. По-беличьи неуловимые тени. Поворот головы... Взмах гордого хвоста...

- Ты стал другим, - медленно сказала женщина. - Я вижу. И знаю, почему...

- А ты, - спросил он, чтобы переменить ход ее мыслей, - любишь меня?

Она отвела глаза:

- Люблю ли я воздух, которым дышу?..

*

- ...Сотка.

Воевода не раз смотрел в лицо смерти.

Теперь же он не просто вздрогнул. По телу его прошла судорога.

Чужая рука лежала на его плече.