Пастыри. Четвертый поход   ::   Волков Сергей Юрьевич

Говорю ему: «Найду икону, не бздэнь! Больноредкая и приметная доска». А он: «Мне все вещи нужны – и чаши, и кадило. И ножницы!» Во жлоб! У самого денег – удавиться, а за рыжье повелся. Ну ладно, договорились мы с ним, барбос покоцанный контактный телефон оставил – и слился. А я по барыгам сразу метнулся, удочки закинул, агентуру поднял. И так мне подфартило с ходу – сам не ожидал! Икону нашу и остальное барахлишко хапнул некто Бурогоз, он же гражданин Буро Эммануил Эдуардович. Клюквенник старый, тертый, из послевоенных сук. На тайник, в котором Богоматерь лежала, он случайно вышел. Нарыл его наводчик в архиве письмишко расстрелянного большевиками батюшки, в котором тот намеками да ребусами всякими сообщает, где заныкал ценности из церкви, в которой служил.

Бурогоз как глянул, какое ему счастье привалило, – сразу дернул к Попятке... Это оценщик известный, Попятный Александр Николаевич. Ну, и как у них водится, двуликий Анус – краденое скупает по-тихому. Перетерли они, и Бурогоз скинул свою добычу по мизеру – пятнаху всего взял. Попятка – он ушлый, бегунов своих в черном теле держит. Клюквенникам в воровской среде ни почета, ни уважения, чуть что – отпетушат, опустят.

Я Попятку за хибоз вздернул – он и лапки задрал, мол, я – не я, лошадь не моя, а икону ту знаю, оценивал, но не более того, потому как она – собственность известного предпринимателя, мецената и любителя старины Бориса Калачова... Ну, тут просто Гоголь, немая сцена.