JК
Лунный удар :: Сименон Жорж
Страница: 101 из 147Но нет, к чему? Он сел, насупившись, на дно пироги, и дюжина одновременно поднятых в воздух весел-гребков погрузилась в воду.
Дом быстро скрылся из виду. Еще алела кирпичная крыша, затем все исчезло, кроме верхушки сырного дерева, которая возвышалась над лесом. Ночью Тимар смотрел на его треугольный молочно-белый ствол, лежа рядом с Аделью; сдерживая дыхание, она притворялась спящей. Он упорствовал и ничего ей не говорил.
А быть может, достаточно было сказать одно слово или пошевелить рукой? Позднее Адель украдкой дотронулась до него, но он притворился, будто ничего не чувствует.
Теперь ему хотелось плакать — от презрения, желания, отчаяния, а больше всего — от потребности в ее присутствии.
Они плыли по одной реке, примерно на расстоянии тридцати километров друг от друга. Она сидела с негром в моторной лодке, он — скорчился на дне неустойчивой пироги. Двенадцать весел сразу поднимались из воды, рассыпая сверкающие на солнце жемчужные капли, на мгновение, прежде чем опуститься, они повисали в воздухе, в то время как из горла гребцов вырывалась грустная, похожая на жалобу, с глухим и завораживающим ритмом, песня.
Глава десятая
Негр с гнилыми зубами протараторил десятка три слов. В ту минуту, когда весла были подняты, запевала внезапно умолк и пирога словно застыла на месте.
Тогда дюжина голосов ответила ему громким монотонным, протяжным речитативом, а весла в это время дважды погружались в воду.
И снова низенький человек стал выкрикивать фальцетом слова.
Дом быстро скрылся из виду. Еще алела кирпичная крыша, затем все исчезло, кроме верхушки сырного дерева, которая возвышалась над лесом. Ночью Тимар смотрел на его треугольный молочно-белый ствол, лежа рядом с Аделью; сдерживая дыхание, она притворялась спящей. Он упорствовал и ничего ей не говорил.
А быть может, достаточно было сказать одно слово или пошевелить рукой? Позднее Адель украдкой дотронулась до него, но он притворился, будто ничего не чувствует.
Теперь ему хотелось плакать — от презрения, желания, отчаяния, а больше всего — от потребности в ее присутствии.
Они плыли по одной реке, примерно на расстоянии тридцати километров друг от друга. Она сидела с негром в моторной лодке, он — скорчился на дне неустойчивой пироги. Двенадцать весел сразу поднимались из воды, рассыпая сверкающие на солнце жемчужные капли, на мгновение, прежде чем опуститься, они повисали в воздухе, в то время как из горла гребцов вырывалась грустная, похожая на жалобу, с глухим и завораживающим ритмом, песня.
Глава десятая
Негр с гнилыми зубами протараторил десятка три слов. В ту минуту, когда весла были подняты, запевала внезапно умолк и пирога словно застыла на месте.
Тогда дюжина голосов ответила ему громким монотонным, протяжным речитативом, а весла в это время дважды погружались в воду.
И снова низенький человек стал выкрикивать фальцетом слова.