JК
Под угрозой :: Гуревич Георгий
Страница: 107 из 129Залив светлел, тьма отступалана запад. Взрослые на берегу топтались, пели, ели сандвичи и мороженое. Мы с Диком тоже не отказались бы от мороженого, и никели брякали у нас в кармашках. Однако приходилось терпеть. Если вылезешь, второй раз не проскочишь под эстакаду.
Дик от скуки начал хвастать, как он жил в Канаде, как у него там был свой собственный автомобиль и ружье, как он ездил на охоту и убил трех серых медведей гризли, как девочки восторгались и одна отравилась от любви к нему, а другая утопилась. Конечно, я понимал, что он врет, а он знал, что я понимаю, но остановиться не мог.
Дик, если ты жив и прочтешь мой рассказ, объясни мне, зачем ты столько врал тогда? Какое удовольствие ты испытывал при этом?
Как раз Дик убивал третью девочку, когда мы услышали говор. Но он доносился не с берега, а снизу, из-под воды. Не то говор толпы, не то перекаты далекого грома, или рокот прибоя, или ворчанье цепного пса, когда он раздумывает, разразиться ли ему лаем или сразу вцепиться в горло. "Идет, идет!" - закричали на берегу. Ворчанье становилось все сердитей, гром ближе, рокот громче... и вдруг из толстой трубы над вышкой полыхнуло пламя, узкое, длинное, словно огненный кнут. За ним тугой рыжий дым поднялся вверх, там ветер стал рвать его на клочья и погнал их на восток - в горы. И затем пошла кровь земли - густая и красная, словно манная каша с вишневым сиропом. Из трубы она вылетала тугой струёй, изгибалась красивой огненной дугой, а потом уже струя расплывалась и падала в воду.
Дик от скуки начал хвастать, как он жил в Канаде, как у него там был свой собственный автомобиль и ружье, как он ездил на охоту и убил трех серых медведей гризли, как девочки восторгались и одна отравилась от любви к нему, а другая утопилась. Конечно, я понимал, что он врет, а он знал, что я понимаю, но остановиться не мог.
Дик, если ты жив и прочтешь мой рассказ, объясни мне, зачем ты столько врал тогда? Какое удовольствие ты испытывал при этом?
Как раз Дик убивал третью девочку, когда мы услышали говор. Но он доносился не с берега, а снизу, из-под воды. Не то говор толпы, не то перекаты далекого грома, или рокот прибоя, или ворчанье цепного пса, когда он раздумывает, разразиться ли ему лаем или сразу вцепиться в горло. "Идет, идет!" - закричали на берегу. Ворчанье становилось все сердитей, гром ближе, рокот громче... и вдруг из толстой трубы над вышкой полыхнуло пламя, узкое, длинное, словно огненный кнут. За ним тугой рыжий дым поднялся вверх, там ветер стал рвать его на клочья и погнал их на восток - в горы. И затем пошла кровь земли - густая и красная, словно манная каша с вишневым сиропом. Из трубы она вылетала тугой струёй, изгибалась красивой огненной дугой, а потом уже струя расплывалась и падала в воду.