Поиск предназначения или Двадцать седьмая теорема этики   ::   Стругацкий Борис

И когда наконец порядок установился, и в наступившей подобострастной тишине директор задал свой ГЛАВНЫЙ вопрос: "Кто дежурный?!!!", Кикон радостно откликнулся: "Я!" - с кровавым носом, с подбитым глазом, в рубахе, разодранной до пупа, - и сразу же стало ясно, что это - не он преступный грешник, что ТАМ его не было, его там просто не могло быть, он был ЗДЕСЬ, а кто был ТАМ, - он не знает и знать никак не может...

"Где умный человек прячет лист? В лесу". Честертона они прочли двумя-тремя годами позже, и не слишком высоко оценили его тогда - после Конан Дойля, Луи Буссенара и Понсон дю-Террайля.

Летом сорок пятого Кикон подорвался на детонаторе. Он в очередной раз сгонял с огольцами за город, где на полях недавних боев еще разлагались непохороненные толком люди и погибали без всякого проку тысячи и тысячи единиц разнообразнейшего оружия. Из этой своей последней поездки приволок Киконя мешок добра, главным образом - пучки желтоватых макарон бездымного пороха, да мотки бикфордова шнура, да великое множество разнокалиберных патронов от стрелкового оружия всех видов... Добро он спрятал в подвале родного дома, а в комнату к себе взял только красивую многоцветную металлическую штучку размером с карандаш. В этом карандаше он и принялся ковырять перочинным ножом, стараясь красивую штучку развинтить на части. Штучка - рванула.

К счастью бабушка оказалась дома, она вызвала знакомого врача из Военно-Медицинской, и Кикона увезли в больницу - сюда же, рядом, в Военно-Медицинскую Академию... Три пальца на левой руке пришлось отнять, мизинец и безымянный уцелели.