Поиск предназначения или Двадцать седьмая теорема этики   ::   Стругацкий Борис

Станислав их таки не научился различать. У них были сложные (гортанные, с придыханиями) и очень разные имена, но сами они были чрезвычайно похожи друг на друга, словно близкие родственники: на каждом - серый халат, подпоясанный грязноватым вафельным полотенцем, все - небриты, все низкорослые, все неопределенного возраста, все как один курят самокрутки с анашой и предпочитают не смотреть собеседнику в глаза. Впрочем, при этом одни из них носили на голове тюбетейки, другие - войлочные шляпы, а кое-кто опять же вафельное полотенце, но ловко скрученное в чалму.

Рахматулло среди них выделялся. Во-первых, он был молодой, лет двадцати пяти, никак не больше. Во-вторых, он лучше всех прочих вместе взятых говорил по-русски. Ему чрезвычайно нравилось говорить по-русски, и он ко всем приставал со своими разговорами. (Более всего приставал он к Виконту, которого особенно почему-то отличал. "Ис-лушай, почему у тебя пальцев на рука нет, а? Как так ис-лучилось, расскажи, Виктор, пожалуйста?.. Пасматри: трех пальцев на рука - са-авсем нет, беда какая, откуда такая беда, ис-лушай, а?" Виконт сначала отшучивался, а потом рассвирепел: "Послушай, Рахматулло, ты знаешь, что такое БЕСТАКТНОСТЬ?!!" "Ка-анечно, из-наю! - страшно обрадовался Рахматулло. - Это - болезнь такой: пальцы сильно болеют, ги-ниют, ги-ниют, а потом са-авсем отваливаются!..")

В-третьих, у него была жена. Русская. Молодая. Ничего особенного, но тем не менее. Она сыграла значительную роль во всей этой истории.

Сначала все было хорошо.