Портреты его детей   ::   Мартин Джордж

— Как ты злился, когда она плакала и отрывала тебя от машинки!

— Да, — сказал Кантлинг. — Да, я не терпел, когда меня отвлекали, и всегда не терпел, будь то Хелен, Мишель, моя мать или сосед по комнате в колледже. Когда я пишу, я не люблю, чтобы меня отвлекали. Тоже мне хреновый грех! И я такой уж бесчеловечный? Когда она плакала, я шел к ней. Да, мне это не нравилось, да, я это ненавидел, но я же шел!

— В тех случаях, когда слышал, что она плачет, — сказал Лейтон. — Когда не барахтался в постели с Сисси, не плясал с мисс Агги, не колошматил штрейбрехеров с Фрэнком Корвином, когда в голове у тебя не звенели их голоса, да, тогда порой слышал, а услышав, шел к ней. Поздравляю, Кантлинг.

— Я научил ее читать, — сказал Кантлинг. — Я читал ей «Остров сокровищ», и «Ветер в ивах», и «Хоббита», и «Тома Сойера», и еще много чего.

— Во всяком случае, все книги, которые тебе самому хотелось перечесть, — сказал Лейтон. — А читать по-настоящему ее научила Хелен с помощью «Дика и Джейн».

— Не выношу «Дика и Джейн», — завопил Кантлинг»

— Ну и что из этого следует?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — объявил Ричард Кантлинг. — Тебя там не было. А Мишель была. Она любила меня, она все еще меня любит. Стоило ей ушибиться, оцарапать коленку, расквасить нос, она бежала ко мне, а не к Хелен! Прибегала вся в слезах, а я обнимал ее, утирал ей глаза и говорил… я говорил ей… — Он не мог продолжать, сам с трудом удерживая слезы, чувствуя, как они щиплют глаза.

— Я знаю, что ты ей говорил, — печально и сочувственно сказал Барри Лейтон.