JК
Послания себе (Книга 3) :: Гомонов Сергей
Страница: 307 из 357Только глазам было позволено поприветствовать друг друга по-человечески.
- Мы направляемся в Тизэ, Танрэй, - довольно громко, чтобы слышали подданные, произнес Ал. - С севера, из-за моря к нам прибыли гости. Мне доложили, что это наши соотечественники, и потому мы сейчас же встретим их...
Танрэй покорно склонилась перед ним - опять же повинуясь предписанию дворцового этикета. Ал провел рукой по волнистой черной бородке, с достоинством поднял голову и шагнул в свою колесницу.
Танрэй совсем не хотелось встречаться с бывшими земляками. Их появление неминуемо разбудит и воскресит ненужные воспоминания, а ей неплохо жилось и без них... Но она беспрекословно села на свое место и двинулась вслед за колесницей мужа. Они с Алом уже давно несколько отдалились друг от друга. Может быть, виной тому был жесткий этикет, который ввел он сам, став отчего-то жутким недотрогой. Ала раздражал даже малейший намек на обнажение души перед кем-то. Он дозволял танцы, где плясуньи раздевались догола и были осыпаемы золотом, он не запрещал никаких телесных связей между кем бы то ни было, но душа... Слова "я чувствую", "я люблю", "я надеюсь и мечтаю" были едва ли не под запретом.
Изредка Ал все же приходил в покои жены, как в былые времена усаживался у ее ног, клал темноволосую голову ей на колени, заглядывал в глаза. А потом, испив из источника, уходил прочь, не спрашивая ее ни о чем и не говоря ни единого слова нежности.
Теперь Танрэй это уже не трогало.
- Мы направляемся в Тизэ, Танрэй, - довольно громко, чтобы слышали подданные, произнес Ал. - С севера, из-за моря к нам прибыли гости. Мне доложили, что это наши соотечественники, и потому мы сейчас же встретим их...
Танрэй покорно склонилась перед ним - опять же повинуясь предписанию дворцового этикета. Ал провел рукой по волнистой черной бородке, с достоинством поднял голову и шагнул в свою колесницу.
Танрэй совсем не хотелось встречаться с бывшими земляками. Их появление неминуемо разбудит и воскресит ненужные воспоминания, а ей неплохо жилось и без них... Но она беспрекословно села на свое место и двинулась вслед за колесницей мужа. Они с Алом уже давно несколько отдалились друг от друга. Может быть, виной тому был жесткий этикет, который ввел он сам, став отчего-то жутким недотрогой. Ала раздражал даже малейший намек на обнажение души перед кем-то. Он дозволял танцы, где плясуньи раздевались догола и были осыпаемы золотом, он не запрещал никаких телесных связей между кем бы то ни было, но душа... Слова "я чувствую", "я люблю", "я надеюсь и мечтаю" были едва ли не под запретом.
Изредка Ал все же приходил в покои жены, как в былые времена усаживался у ее ног, клал темноволосую голову ей на колени, заглядывал в глаза. А потом, испив из источника, уходил прочь, не спрашивая ее ни о чем и не говоря ни единого слова нежности.
Теперь Танрэй это уже не трогало.