Последняя дверь последнего вагона   ::   Ильин Владимир

На той чаше весов, которую Дюпон пытался уравновесить одним из самых крупных городов планеты, был не только я, нои все остальное человечество. По мнению Слегина, таких городов, как Москва, в мире еще тысячи. А я — один. И если я останусь в живых, то, наверное, смогу стать живой гарантией бессмертия для десятков, сотен миллионов людей.

Через сорок с лишним минут поезд отойдет от перрона, и я во что бы то ни стало должен оказаться в нем.

А люди на перроне, которые машут мне вслед и желают счастливого пути, не знают, что обречены на гибель.

— Что ж ты мне об этом раньше не сказал?! — наконец обретает дар речи Слегин, впиваясь взглядом в циферблат часов.

— Извини, — криво усмехаюсь я, — просто подходящего повода до сих пор не подворачивалось…

— И что же теперь делать?

Не забывая изображать на лице смертную муку, пожимаю плечами:

— Поступай как знаешь. Ты ж у нас за главного и до сих пор как-то обходился без моих советов…

Он еще несколько секунд смотрит на меня, кусая губы.

Потом опять впечатывает кулак в обшивку кабины. Бедный танк — на его месте я бы разозлился на таких пассажиров, которые ни с того ни с сего распускают руки.

Наконец Слегин решается. С остервенением щелкает клавишами пульта. Потом берет микрофон.

— Я «Двадцатый», — мрачно объявляет он. — Вниманию всех участников эвакуационных учений… — (Ах, стервец! Так он еще и выдавал наш побег за учения по отработке эвакуации особо важных персон?!.) — Объявляю отбой. В том же порядке возвращаемся в пункты постоянного базирования. Повторяю: отбой учениям.