Матёрый   ::   Донской Сергей Георгиевич

Едва машина успела проехать сотню метров по грунтовке, как Людмила прихватила ногтями его локоть и закричала:

— Тормози! Вот наша машина!… И Эллочка рядом…

Потом Громов стоял поодаль, а она тормошила дочь и, чуть не плача, сыпала беспорядочными вопросами:

— Что?.. Что произошло?.. Ты плакала?.. Почему?..

Девочка молчаливой куклой моталась в материнских руках, а взгляд её был остановившимся, неживым.

— Да что с тобой? — в отчаянии вскрикнула Людмила, падая перед дочерью на колени. — Тебя обидели? Скажи, обидели? Ну, хоть что-нибудь скажи, не молчи!

Все тот же отсутствующий взгляд широко открытых детских глаз, устремлённых в неизвестную даль.

— Ладно, — сдалась Людмила, устало выпрямившись и убрав с лица растрепавшиеся волосы. — Поехали домой, там разберёмся. Ты успокоишься, и мы обо всем поговорим спокойно, да? Садись в машину, Эльчонок. И Тошку не забудь. Куда он, кстати, подевался?

— Т-тошка, — вдруг эхом откликнулась девочка и прерывисто вздохнула.

— Он оторвал ему голову и с-сказал, что ест собак.

— Кто? Кто здесь был?

— Н-не знаю. У него на губах белая слюна. К-как пена. — Из-за заикания почти каждое слово давалось девочке с трудом, но эти усилия, похоже, помогали ей приходить в себя.

— Он тебя обидел? — спросила Людмила неестественно высоким голосом. — Он тебя трогал?

Громов шагнул поближе, чтобы расслышать ответ.

— Он м-меня не тр… не трогал, — сказала девочка, содрогнувшись на середине фразы всем тельцем.