JК
Матёрый :: Донской Сергей Георгиевич
Страница: 34 из 458Хозяин, подзадориваемый обидными похохатываниями своих холуёв, распалялся все сильнее, требуя с настойчивостью заевшей пластинки:
— Тапочек подай, тварь безмозглая! Тапочек!
Обеими руками он вцепился в уши ротвейлера, выкручивая их с пьяной жестокостью.
— Bay! — Рокки пошире расставил лапы и напружинился, сопротивляясь нажиму.
Убедившись, что теперь пригнуть собачью башку к полу невозможно, хозяин изо всех сил пнул его под ребра и злобно выругался, прогоняя прочь. Рокки с недоверчивой внимательностью заглянул в его мутные глаза: неужели?
— Вон! — подтвердил окрик. — Пшел вон, болван!
Вмиг скиснув, Рокки понуро поплёлся во двор, забился под хозяйский джип и стал ждать, когда его позовут обратно, чтобы извиниться. Но про него забыли. Возились наверху, гомонили, орали в три зычные глотки: «Тага-а-а-анка!», пугая притихший в ночи посёлок. Потом все уснули, а Рокки остался в гордом одиночестве, голодный и злой.
Из открытых настежь окон дома в душную влажную тьму струились отвратительные запахи, один другого хуже. Рокки негодующе крутил носом, когда до его ноздрей доносились все новые и новые оттенки вони: кислый пот… подгнившие зубы… давно не мытые задницы. Ещё никогда пёс не ощущал несовершенство людей так болезненно, так остро. И никогда прежде он не относился к хозяину просто как к одному из представителей человеческого племени.
— Ах-х-х…
Рокки собрал кожу на лбу в скорбную гармошку и поудобнее умостил морду на вытянутых вперёд лапах.
— Тапочек подай, тварь безмозглая! Тапочек!
Обеими руками он вцепился в уши ротвейлера, выкручивая их с пьяной жестокостью.
— Bay! — Рокки пошире расставил лапы и напружинился, сопротивляясь нажиму.
Убедившись, что теперь пригнуть собачью башку к полу невозможно, хозяин изо всех сил пнул его под ребра и злобно выругался, прогоняя прочь. Рокки с недоверчивой внимательностью заглянул в его мутные глаза: неужели?
— Вон! — подтвердил окрик. — Пшел вон, болван!
Вмиг скиснув, Рокки понуро поплёлся во двор, забился под хозяйский джип и стал ждать, когда его позовут обратно, чтобы извиниться. Но про него забыли. Возились наверху, гомонили, орали в три зычные глотки: «Тага-а-а-анка!», пугая притихший в ночи посёлок. Потом все уснули, а Рокки остался в гордом одиночестве, голодный и злой.
Из открытых настежь окон дома в душную влажную тьму струились отвратительные запахи, один другого хуже. Рокки негодующе крутил носом, когда до его ноздрей доносились все новые и новые оттенки вони: кислый пот… подгнившие зубы… давно не мытые задницы. Ещё никогда пёс не ощущал несовершенство людей так болезненно, так остро. И никогда прежде он не относился к хозяину просто как к одному из представителей человеческого племени.
— Ах-х-х…
Рокки собрал кожу на лбу в скорбную гармошку и поудобнее умостил морду на вытянутых вперёд лапах.