Матёрый   ::   Донской Сергей Георгиевич

Когда чудище, полностью выбравшись на берег, неожиданно замерло, Рокки тоже остановился. Это было комичное зрелище: бензовоз, облепленный тиной, и хрипящий от ненависти пёс, распластавшийся перед ним в угрожающей позе.

Но Громов, выбравшийся из джипа, не позволил себе даже намёка на улыбку. Он знал, как болезненно реагируют на насмешки хозяев собаки. Тому, кто прослужил двадцать лет в ФСБ, легко представить себя в шкуре служебного пса.

— Ну что, Рокки, — окликнул он ротвейлера, — но пасаран? Они не пройдут, м-м?

Пёс понятия не имел, о ком идёт речь, но стремглав бросился к присевшему на корточки хозяину, надеясь, что успеет прикоснуться языком к его щеке.

Громов распрямился секундой раньше и укоризненно напомнил Рокки, что терпеть не может телячьих нежностей.

— А вот я лично, — сказал приблизившийся Ванька. — за ласку все бы отдал. Это я теперь понимаю, каково без неё. Без любви и ласки скучно жить.

Точно филин в дупле сидишь и глазами на людей лупаешь.

— У тебя есть Варя, — сухо напомнил Громов, сматывая трос в бухту.

— Ей теперь небось не до нежностей, — насупился Ванька.

— Сколько любви отдаёшь, столько её и получаешь. Арифметика простая. Проверь — сам убедишься.

— А вот вас, к примеру, любят?

Громов молчал так долго, что Ванька уже и ответа перестал дожидаться, залюбовавшись звёздами. И невольно вздрогнул, когда за его спиной прозвучало:

— Я, брат, специалист по ненависти. А эта штука — как бумеранг.