Правда (The Truth)   ::   Пратчетт Терри

— Хочешь сказать, нам отрубят головы?

— Нет, я...

— Кто-нибудь взберется по сортирному отводу с раскаленной докрасна кочергой и...

— Нет! Я имел в виду...

— Нас утопят в бочке с вином?

— Нет, Арнольд, я сказал «жить», а не «умирать» как короли.

— Кроме того, ты из любой бочки с вином выпъешъся наружу...— пробормотал Гаспод.— Ну, хозяев а , что скажете? О да, конечно, и хозяйка. Я могу... Рон может передать тому парню, что мы согласны?

— Несомненно.

— Лады.

— Гаввварк... птю!

— Разрази его гром!

Все посмотрели на Все-Вместе Эндрюса. Его губы задвигались, щеки задрожали. А потом он поднял вверх пять демократических пальцев.

— Большинство — за,— подытожил Гаспод.

Господин Кноп закурил сигару. Курение было единственным его пороком. Ну, или единственным пороком, который он считал таковым. Все остальные были не более чем профессиональными навыками.

Порочность же господина Тюльпана была беспредельной, однако он признавался только в пристрастии к дешевому лосьону после бритья — нужно же человеку что-то пить. Наркотики он пороком не считал хотя бы потому, что настоящие наркотики попались ему лишь однажды, когда они обнесли одного лошадиного доктора. Тогда господин Тюльпан заглотил пару больших пилюль, от которых все вены в его теле вздулись как лиловые шланги.

И головорезами они не были. По крайней мере, они не считали себя головорезами. Не были они и ворами. По крайней мере, они не считали себя ворами.