Право на жизнь   ::   Коростелев Дмитрий

Когда на небо выползла первая черная, как смоль туча и тугие холодные капли оросили сухую, потрескавшуюся после засухи землю, из-за двери покосившейся хижины показалась лысая, точно сморчок голова старого Валима. Выцветшее, испещренное словно бороздами, глубокими морщинами лицо его расплылось в корявой зияющей кровоточащими деснами улыбке. Мимо, шаркая ногами, проходил Городон, кинул взгляд на старика, улыбнулся в ответ.

— Вот, дед Валим, и дожил ты до первого дождя. А говорил, что раньше в могилу сойдешь!

— Эх, Городон, — хриплым, больным голосом отвечал старик, — рад я, что окроплю напоследок старческие кости живой водой. Не хотелось помирать, радости людской не увидев.

— На все воля Рода, — махнул рукой Городон, — и наша с тобой жизнь в его власти. Что в книге судеб написано, того уже не вычеркнешь. А сейчас, радуйся, веселись вместе со всеми, покуда живы мы и целы наши дома!

С этими словами воин подхватил точно пушинку, примостившуюся на завалинке секиру, и твердой походкой зашагал в сторону собиравшейся на опушке толпы. А старый Валим остался радоваться в одиночестве. Потирая больные в синих выпирающих узлах ноги, поднял подслеповатые мутные глаза к небу. Темные, седые облака закрыли собой полнебосвода, вдалеке, где-то на окраине хвойного леса рокотал гром, давился раскатами и урчал, словно огромная болотная жаба. Сгорбленные, будто под тяжестью невероятной ноши, деревья встрепенулись; подбадриваемые порывами ветра, увядшие листья на глазах распускались, наливались живительным соком.