Предначертание   ::   Давыдов Вадим

Сел на лавку у стола, не обращая внимания на привставшего на своём ложе и с тревогой и участием глядящего на него Шлыкова, снял фуражку, утвердил локти на столе и спрятал лицо в ладони.

– Ну? - хмуро проговорил Гурьев, отняв ладони от лица и обведя взглядом собравшихся. - И чья же это идея?

– Какая?

– Какая?! - взревел Гурьев, но голос его сорвался. - Какая?! Про царя. Какая же ещё?!

– Ничья, - проворчал, не глядя на него, Тешков. - Народная.

– Народная, - повторил Гурьев и оскалился. - Народная. И кто из вас с этой народной идеей согласен?

– Все, - буркнул кузнец и посмотрел на Шлыкова. - Так, Иван Ефремыч?

– Ох, да что же это такое, - Гурьев потряс головой. - Как вам это вообще в ум взбрело?!

– А знамя?! - вскинулся Котельников.

– Знамя?! - переспросил Гурьев. - Ах, знамя.

Со знаменем действительно конфуз вышел, подумал он в смятении. Но я же не мог предвидеть, что вы истолкуете это непременно именно так?! Не в знамени дело, понял Гурьев. Это свет. Всего лишь отражение того самого света на мне. Отблеск. А они увидели. И приняли меня… Господи Боже, ну, как же мне им об этом сказать?!

– Чтобы я больше этого никогда не слышал. Никогда, понятно? Знали бы вы, - Гурьев махнул рукой. - Пр-роклятье. Ну, так слушайте же. Слушайте, дорогие мои. Никто из них не спасся. Никто. Я сам с человеком говорил, который их тела прятал. Редкостная, доложу вам, мразь, просто диву даёшься, - как такое могло уродиться и почему до сих пор землю топчет. Неважно.