JК
Предначертание :: Давыдов Вадим
Страница: 30 из 131Аврааму вот не повезло - пришлось на девяносто девятом году жизни такую деликатную операцию производить.
– Ишь ты - Моисей, - задумчиво повторила Пелагея и улыбнулась. - А то слышала я, что ты нехристь.
– Нехристь я, нехристь, Полюшка. Кто в городе живёт, в церковь не ходит да не постится - тот и есть нехристь, конечно.
– Но крещёный же ты?
– Нет.
– Как же это?!
– А так, Полюшка.
– Так не спасёшься ведь!
– Я?!? - изумился Гурьев. - Ох, Полюшка. Если б так просто спастись можно было - это же просто чудо, да и только. Погубить душу - минутное дело, а вот спасти… Это служба, так уж служба, Полюшка. Да ты ведь и сама знаешь.
– Нельзя ведь человеку без веры-то, - убеждённо сказала Пелагея. - Что за вера у тебя, Яша?
– Экуменист-агностик, - Гурьев наклонил голову набок.
– Книжек ты много слишком читаешь, вот что, - нахмурилась Пелагея.
– Не без этого, - Гурьев улыбнулся, рассматривая её, любуясь откровенно зрелищем её тела.
– И чего уставился? Бабу голую ни разу не видал, что ли?
– Иди сюда, Полюшка, - он потянул Пелагею за руку, прижал к себе, поцеловал в ключицу. - Полюшка моя.
– Полюшка… Мать меня так звала. Угадал-то. Это мне только, или ты всем такой пожар промеж ног зажигаешь, Яшенька? Ох, нехристь ты мой…
* * *
Он ушёл под утро, почти на рассвете, когда Пелагея седьмой сон досматривала. Зашёл в кузню, переоделся, огонь в горне раздул, поковки вчерашние разложил. Вспоминал эту ночь, улыбался, - дурак дураком. Тешков появился, поглядел на него.
– Ишь ты - Моисей, - задумчиво повторила Пелагея и улыбнулась. - А то слышала я, что ты нехристь.
– Нехристь я, нехристь, Полюшка. Кто в городе живёт, в церковь не ходит да не постится - тот и есть нехристь, конечно.
– Но крещёный же ты?
– Нет.
– Как же это?!
– А так, Полюшка.
– Так не спасёшься ведь!
– Я?!? - изумился Гурьев. - Ох, Полюшка. Если б так просто спастись можно было - это же просто чудо, да и только. Погубить душу - минутное дело, а вот спасти… Это служба, так уж служба, Полюшка. Да ты ведь и сама знаешь.
– Нельзя ведь человеку без веры-то, - убеждённо сказала Пелагея. - Что за вера у тебя, Яша?
– Экуменист-агностик, - Гурьев наклонил голову набок.
– Книжек ты много слишком читаешь, вот что, - нахмурилась Пелагея.
– Не без этого, - Гурьев улыбнулся, рассматривая её, любуясь откровенно зрелищем её тела.
– И чего уставился? Бабу голую ни разу не видал, что ли?
– Иди сюда, Полюшка, - он потянул Пелагею за руку, прижал к себе, поцеловал в ключицу. - Полюшка моя.
– Полюшка… Мать меня так звала. Угадал-то. Это мне только, или ты всем такой пожар промеж ног зажигаешь, Яшенька? Ох, нехристь ты мой…
* * *
Он ушёл под утро, почти на рассвете, когда Пелагея седьмой сон досматривала. Зашёл в кузню, переоделся, огонь в горне раздул, поковки вчерашние разложил. Вспоминал эту ночь, улыбался, - дурак дураком. Тешков появился, поглядел на него.