JК
Приговоренные :: Аскеров Лев
Страница: 21 из 61Они с изумлениемсмотрели на Пытливого — «Как ты здесь оказался?» — и с невыразимой нежностью — «Как вовремя ты появился. Я думала о тебе»…
Отягащенная странными думами, упала на грудь Дремина голова. Пытливому же после этой волшебной песни, вида растроганной Камеи и впавшего в меланхолию Дремы — стало не по себе. Он подошел к Камее, и бережно взяв в ладони ее лицо, поцеловал. «Какая к черту после такой песни сдержанность», — сказал он самому себе, а вслух произнес:
— Она — чародейка!
В ответ, словно боясь кого вспугнуть, она прошептала:
— Я потрясена! Какой голосище! Таких даже у нас, в Великом Кругу Миров, раз-два и обчелся.
— Диапазон ее тембра — аномален, — отозвался Дрема. — От колоратуры до баритона. Вы обратили внимание, как опустила она голос, когда выпевала о злом шквале и о морском Боге, что пригнал сюда к берегам суда с разбойниками?…
— Всевышний вложил в нее чудо, — прошептала Камея.
— Разве только в нее?… — сказал Пытливый.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулся Дрема.
— Неужели непонятно? Всмотрись да вслушайся. Кругом — люди. Человечество! А хор-то — волчий. Гримасы-то зверинные. В этом бедламе сказачного голоска земляночки нашей ты не расслышишь. Светлого личика ее — не разглядишь. В массе, люди с заложенным в них чудом — не видны. Все на одно лицо. Их не слышат. Главное не хотят слышать. И не хотят видеть. А если заметят — заклюют, засмеют, уничтожат. В лучшем случае станут держать за юродивого.
Отягащенная странными думами, упала на грудь Дремина голова. Пытливому же после этой волшебной песни, вида растроганной Камеи и впавшего в меланхолию Дремы — стало не по себе. Он подошел к Камее, и бережно взяв в ладони ее лицо, поцеловал. «Какая к черту после такой песни сдержанность», — сказал он самому себе, а вслух произнес:
— Она — чародейка!
В ответ, словно боясь кого вспугнуть, она прошептала:
— Я потрясена! Какой голосище! Таких даже у нас, в Великом Кругу Миров, раз-два и обчелся.
— Диапазон ее тембра — аномален, — отозвался Дрема. — От колоратуры до баритона. Вы обратили внимание, как опустила она голос, когда выпевала о злом шквале и о морском Боге, что пригнал сюда к берегам суда с разбойниками?…
— Всевышний вложил в нее чудо, — прошептала Камея.
— Разве только в нее?… — сказал Пытливый.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулся Дрема.
— Неужели непонятно? Всмотрись да вслушайся. Кругом — люди. Человечество! А хор-то — волчий. Гримасы-то зверинные. В этом бедламе сказачного голоска земляночки нашей ты не расслышишь. Светлого личика ее — не разглядишь. В массе, люди с заложенным в них чудом — не видны. Все на одно лицо. Их не слышат. Главное не хотят слышать. И не хотят видеть. А если заметят — заклюют, засмеют, уничтожат. В лучшем случае станут держать за юродивого.