Мент   ::   Константинов Андрей

— Да, слушаю.

— Марина Вильгельмовна?

— Слушаю вас.

— У вас, кажется, стекло разбилось? Внук, наверное, плачет?

— А… кто вы? Почему, собственно…

— По кочану. Зверев и Мальцев должны быть оправданы. Вам все понятно?

В трубке зазвучали гудки. За стеной спал двухлетний Николка… Руки у судьи Ксендзовой задрожали…

Пять с половиной лет. Это значит: май девяносто седьмого. Бог мой! Май девяносто седьмого. Осужденный Александр Зверев стиснул зубы. Из сентября девяносто второго года май девяносто седьмого рассмотреть невозможно. Как ни напрягай зрение, все равно ты ничего не разглядишь за плотной стеной январских метелей, июльских дождей и сентябрьских листопадов… За дымкой туманов… За косым полетом тополиного пуха.

Ты можешь вглядываться сколько угодно. Ты не увидишь ничего. Ты можешь только попробовать представить себе майское утро девяносто седьмого года. Ливень, смывающий пыльцу с молодой листвы, и себя, постаревшего на пять лет. Со справкой об освобождении в кармане.

Зверев выслушал приговор, стиснув зубы. Справа от него стоял Кент, получивший четыре года, слева Лысый, получивший шесть. Слону вкатили восемь. Когда судья произнесла к восьми годам лишения свободы, Слон начал смеяться.

А до мая тысяча девятьсот девяносто седьмого года осталось всего пятьдесят шесть неполных месяцев, или около тысячи семьсот дней. Р-р-раблезианство! Свобода духа… Дерьмо на палочке.