Путь, исполненный отваги   ::   Беразинский Дмитрий

– Знаете, господа, – сказала Государыня, когда вся компания обедала в любимом погребке Ростислава, в Троицком предместье, – Минск – он очень уютный город, но Москва – Москва грандиознее! Она как колыбель всех городов!

– Только жителю Ташкента такого не понять! – грустно улыбнулся Волков. Он не любил, когда хаяли Минск.

– А в чем дело? – не поняла Софья Алексеевна.

– Ташкент старше Москвы веков на семь, а Бухара и вовсе – на одиннадцать. Славяне еще в берлогах жили, когда там уже монету чеканили. Такие вот дела. Про Дамаск я и вовсе молчу.

Царица задумалась.

– Колыбель – это как призвание, не каждому городу дано быть колыбелью.

– У нас про Петербург говорят «Колыбель трех революций», – мрачно сказала Анжела, – а грязь как при Петре была, так и осталась.

– С грязью-то мы справимся, – вздохнула Софья, – а как с бедностью?

Волков фыркнул.

– Мне кажется, что как только мы победим грязь, то состояние народа многократно возрастет.

– Откуда такие выводы? – спросил Иннокентий.

– Простая логика. Если человек в состоянии следить за собой и своим двором, то научиться зарабатывать и считать деньги – следующая ступень. Как только он будет следить за собой на уровне рефлексов...

– А если барин не дает возможность ему зарабатывать деньги, а заставляет шесть дней в неделю горбатиться на себя?

Вмешался Ростислав.

– Землю следует потихоньку у помещиков изымать и сдавать в аренду. Арендаторов обложить единым налогом, чтобы у него голова не болела, а ему предоставить право трудиться на своей земле, сколько влезет. Земля признает сама достойного трудиться на ней.