Рабин, он и в Африке Гут   ::   Лютый Алексей

Тот сердито шмыгал носом, старательно пряча от них глаза, отчего постоянно встречался взглядом со мной, и я понял, что криминалист действительно вот-вот готов заплакать.

— Слушай, Андрюха, у тебя это в первый раз, что ли? — не скрывая недоумения, поинтересовался мой хозяин.

— Что «это»? — прикинулся дурачком криминалист.

— Влюбился, говорю, первый раз, что ли? — не отставал от него Сеня.

— Да нет, было однажды, — краснея до кончиков редких волос, ответил Андрей. — В седьмом классе.

— О-о, это, блин, круто! — заржал Жомов, словно лошадь из Авгиевых конюшен. — Тогда точно нужно выпить за то, что Поп у нас наконец мужчиной стал.

— Насколько мне помнится, мальчика мужчиной делает несколько отличная от влюбленности функция. Тебе вон для того, чтобы мужчиной стать, жениться пришлось, — осадил его Рабинович и положил руку Попову на плечо. — Рассказывай, Андрюха. Не слушай этого жлоба безмозглого.

Жомов хотел огрызнуться в ответ на Сенино оскорбление, но мой хозяин пнул его ногой под столом, и только тогда до омоновца дошло, что дело действительно серьезное — пропадает друг! Эту проблему следовало решать немедленно. И первое, что нужно было сделать для этого, — выслушать несчастного влюбленного.

Как-то один англичанин, считающий себя очень умным, сказал: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» Эх, жалко он уже помер, а то бы я посмотрел, как он голову себе от отчаяния о стену разбил бы из-за того, что про Попова книгу не написал. Куда там всем этим Монтекки и Капулетти до трагедии нашего Андрюши.