Аукцион   ::   Семенов Юлиан Семенович

Бедная, бедная Анна, это я виноват в том, что ее не стало! Я, один я!»

Золле откашлялся, чувствуя, что сейчас сорвется: это будет непростительно; шакалы любят падаль, нельзя доставлять им радость; заставил себя говорить чуть лениво, очень спокойно:

— Слушаю тебя, дорогой Райхенбау.

— Нет, это я тебя слушаю.

— Завтра я иду в контору, чтобы быстренько продать квартиру. Так что денег у меня хватит с лихвой, чтобы расплатиться с тобой и Ривом.

— Мы не позволим продавать квартиру Анны. Это ее собственность. Ты ей никто. Квартира принадлежит нам.

— Обращайся в суд.

— Неужели ты не понимаешь, что суд встанет на нашу сторону?

— Чего ты хочешь? — закричал Золле. — Ну чего вы от меня все хотите?

— Продай твои материалы. Пусть они станут всеобщим достоянием. Здесь, в Германии. Ты слышишь меня?

— Слышу, — после долгой паузы ответил Золле. — Кто тебя просил об этом?

— Совесть. Моя немецкая совесть, — ответил Райхенбау и положил трубку.



7



— Я два часа назад вернулся из Шотландии, — сказал Ростопчин. — Вот... И привез Врубеля... Можешь лететь домой... А еще я привез страшные письма о Верещагине, — он кивнул на столик, рядом с серебряной вазой, где лежали фрукты, была папка. — Это тоже тебе. Видишь, как мы управились...

— Ничего не понимаю. — Степанов даже головой затряс. — Как ты смог?

— Я тебе рассказывал, какая у меня была кличка в маки?

— Рассказывал. «Эйнштейн».

— Вот и все! Я вычислил, что против нас работают, и провел свою операцию.