JК
Родина слонов :: Калганов Андрей
Страница: 408 из 502А старикан пришлый, Булыга, подзуживает, мол, так завсегда деды споры решали: у кого кулак крепче, тот и прав. Ну, Угрим-то до того, как ведуном в Дубровке стать, ковалем был. Угриму-то чего — двинул Жердю по уху, тот и с копыт. Едва до избы доволокла. И выходит, что Жердю подчиниться надо Угримовой воле, потому — уговор был. А Жердь не то что в дозор идти, мычать не может.
Вот и пришлось вместо брательника топать, чтоб ему. А куда денешься, кровь-то родная. Эх, доля бабья, доля тяжкая.
Издали Купавка вполне сошла бы за мужика. Штаны, сапоги добротные, тулуп, обшитый железными бляхами, топор в руках, треух заячий до самых бровей нахлобучен. Да, признаться, и вблизи бы сошла, если в глаза ее бездонные голубые не заглядывать, если косу русую в руку толщиной из-за шиворота на свет божий не вытаскивать. А коли заглянуть, то сразу станет ясно, что баба, потому у баб глаза особые, да и по косе тоже понятно.
Десять парней быстро ее верховенство признали. Один было вякнул, так Купавка его стукнула легонько по темечку, тот и ткнулся мордой в сугроб. А как оклемался, уж более пасть не разевал.
— Пойдем вдоль большака, — сурово приказала Купавка.
* * *
Едва завидев его — изможденного, ободранного, едва переставляющего ноги — Купавка вдруг почувствовала, как сердце обожгло сладостной болью. Вот он — тот желанный, единственный, которого ждала всю жизнь. Пусть задохлик, пусть вида странного — глазки узкие да лицо скуластое, — а все равно родной. Выкормит, выходит.
Вот и пришлось вместо брательника топать, чтоб ему. А куда денешься, кровь-то родная. Эх, доля бабья, доля тяжкая.
Издали Купавка вполне сошла бы за мужика. Штаны, сапоги добротные, тулуп, обшитый железными бляхами, топор в руках, треух заячий до самых бровей нахлобучен. Да, признаться, и вблизи бы сошла, если в глаза ее бездонные голубые не заглядывать, если косу русую в руку толщиной из-за шиворота на свет божий не вытаскивать. А коли заглянуть, то сразу станет ясно, что баба, потому у баб глаза особые, да и по косе тоже понятно.
Десять парней быстро ее верховенство признали. Один было вякнул, так Купавка его стукнула легонько по темечку, тот и ткнулся мордой в сугроб. А как оклемался, уж более пасть не разевал.
— Пойдем вдоль большака, — сурово приказала Купавка.
* * *
Едва завидев его — изможденного, ободранного, едва переставляющего ноги — Купавка вдруг почувствовала, как сердце обожгло сладостной болью. Вот он — тот желанный, единственный, которого ждала всю жизнь. Пусть задохлик, пусть вида странного — глазки узкие да лицо скуластое, — а все равно родной. Выкормит, выходит.