Рожденный под несчастной звездой   ::   Снегов Сеpгей Александpович

А что до силы памяти — вспомни, как говорил тот же Пушкин о свитке воспоминаний в мозгу:

И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю.

— Не хочешь ли предложить какое-нибудь снадобье, ограничивающее власть воспоминаний?

— Во всяком случае, хотел бы серьезно разобраться в природе парадокса памяти. Я намерен поработать над этой проблемой. Я поищу нетривиальное решение…

Рой возразил, пожимая плечами:

— Все твои решения нетривиальны. О любом объекте можно сказать только одну правду — и она тривиальна, ибо одна у всех, кто ищет правды. А ошибиться можно бесконечным количеством способов. Ложь безмерно многообразней правды. К тому же ты не только одарен артистической способностью ошибаться, но также изумительно отыскиваешь самые далекие, самые неожиданные отклонения от истины!..

На этот раз Панов обиделся всерьез, что у него бывало редко. Он отвернулся, хмуро глядя на статуи трех великих поэтов. С деревьев падали листья. Шел третий месяц осени, пора дождей и ветра. Рой с наслаждением глубоко втянул в себя воздух.

Пахло горечью увядания. Рой любил этот терпкий запах. Липы, обступившие статуи, медленно шумели широкими ветвями. Рой понял, что перегнул палку. Он сказал мягче:

— Ты, кажется, совершенствовал стереокино? Ну, и как?..

Панов странно посмотрел на Роя. Казалось, он раздумывал, стоит ли продолжать разговор.

— Да нет, ничего особенного… И не стереокино, а стереотеатр. Впрочем, ты на зрелищные представления не ходишь, тебе разницу не объяснить.