Саган-Далинь   ::   Грешнов Михаил

Но ведь это - серебро и хрусталь, в каждом изломе солнце! А дальше - Варя вскинула руку, - дальше уходил чистый ледяной панцирь, зеркало - опять волшебное зеркало! И в нем каждой зазубриной отражался далекий, с противоположного берега, горный хребет. В нем отражалось небо, это придавало льду голубизну. Под ним светилась вода, и это голубизне прибавляло зелени. Местами по льду тянулись - ветер их положил - наносы, похожие на перистые застывшие облака. Сочетание голубого, зеленого, белого было радостным, праздничным. Праздник отражался у Вари в глазах.

- Костя, - говорила она. - Костя!

Медленно они шли по смерзшейся гальке. Она не шуршала, не перекатывалась под ногами - потрескивала. Это был ни с чем не сравнимый зимний звук. Варя смеялась.

- Почему ты молчишь? - подняла лицо.

- Все молчит, - сказал Константин.

Действительно, все молчало, завороженное.

Но это не было молчанием леса или молчанием степи. Это проникновенное, торжественное безмолвие - первобытная тишина.

- Как на другой планете, - попыталась выразить чувство Варя.

- Нет, - не согласился Костя. - Солнце - наше.

Они обернулись к солнцу, которое сейчас, в полдень, стояло над горизонтом на высшей точке. Солнце грело. Едва касалось лица, но чувствовалось, что гладит кожу словно рукой ребенка.

- Да, - согласилась Варя. - Солнце земное.

Они продолжали глядеть. Справа суровым торцом подходил к Байкалу хребет. Обрывался отвесно в глубь озера.