Мой бедный Ёрик   ::   Вересов Дмитрий

Платье реяло на ветру в сторону Казанского собора, со стороны же Спаса на Крови оно обтекало ее недурную фигуру. Какому-то старичку стало плохо, к нему подбежали сразу несколько бабулек и насовали ему в открытый от изумления рот валидол, нитроглицерин и еще какое-то новое импортное средство, которым бесплатно снабжала их партия.

Если бы Тамара произнесла с крыльца: «Братья и сестры! Я поведу вас на Восток, в Индию духа!», они безропотно пошли бы за ней, легко умирая в пути с ее именем на губах. Но она косо поглядела на них и неприветливо пробормотала:

— Где эти козлы-телевизионщики? Обещались, как минимум, три канала, а не видно ни одной ср… камеры…

— Кто это? Кто? — прокатилось в маленькой толпе. — Вдова?.. Сама вдова?… Наша… Как она телевизионщиков!.. Наша… Она в партии состоит?… Надо принять… Наша…

— Пойдем, они, кажется, очень неудачно разместили автопортрет отца, — сказал Ане Иероним. — Я в прошлый раз с ними ругался. Называется — музейные работники! Мачехе и дяде Виляю на это наплевать, а мне нет. Пойдем, посмотрим…

Аня и Иероним прошли внутрь. Недалеко от входа стояли Никита Фасонов, скульптор Морошко, адвокат Ростомянц и еще какой-то музейный работник. Они заметно нервничали, озирались по сторонам и машинально жались к портрету Леонида Брежнева, целующегося с бородатым Кастро. Аня тоже ощутила себя не совсем уютно, когда почувствовала себя в перекрестье взглядов-прожекторов Иосифа Сталина и Феликса Дзержинского.