Мой бедный Ёрик   ::   Вересов Дмитрий

— Между прочим, я — Тамара Лонгина, — сказала обиженная сугубо профессиональным вниманием мачеха.

— Очень приятно, — сказала девица, быстренько пробегая глазами картины. — Пятая кнопка. Милютина.

— Кеша! Сталин, Ворошилов, Молотов…

А Берии нигде нет? Жалко. Хрущев? На слоне? Рядом? Поглядим…

Милютина была остроносенькой, темненькой, ничем особым не примечательной девицей, если бы не подкрашенная красная прядь волос. Сегодня все были в красном.

— Кеша! — журналистка ткнула пальцем в грудь вождя народов. — Наезжай на Сталина!

— На него наедешь, — проворчал оператор. — Лера, давай Котовского снимем. А что? Хорошая картина! Котовский в тюремной камере делает гимнастику.

— Кеша! Не будь уродом! У нас сюжет на три минуты. Какая гимнастика? — тут Милютина увидела двойника Котовского скульптора Морошко. — Глянь! У этого с Котовским общий визажист. Молодой человек! Можно вас на минутку?

— Я, вообще-то, не такой уж и молодой! — запротестовал Афанасий Петрович. — У меня, слава богу, внуки уже.

— В ящике будете молодым, — сказала журналистка, подводя скульптора к картине с Григорием Котовским.

— Простите, не понял? — побледнел Морошко то ли от возмущения, то ли от страха.

— Я имею в виду, в телевизоре, — поправилась Милютина. — Телевизор ящиком называют. Впервые слышите, что ли? Вы как его зовете?

— «Панасоником», — растерянно пробормотал скульптор.