JК
Сельва не любит чужих :: Вершинин Лев
Страница: 24 из 138Прощай, Кэп.
Прощайте все, ребята. Ли Ю, и Василь, и Патрик, и Гиви, и Ольгерт Большой, и Ольгерт Маленький, и…
«Неужели я остался один?» — обожгла мысль. И тотчас, спасая от вспышки отчаяния, дикая боль пронзила левое плечо, словно раскаленное шило вошло в плоть, выметая до времени все и всяческие ненужные рассуждения.
Жалобно взвизгнув, человек побежал прочь, вперед, зажимая рану ладонью и прекратив до времени думать. Чтобы выжить сейчас, следовало стать животным, и он стал им. Поперся напролом, не глядя куда. Ноги не ошибутся. Лишь бы уйти! Уйти! Уйти во что бы то ни стало!
А вслед ему неслись выстрелы и злобно-растерянные вопли загонщиков, почуявших, что дичь может удрать. Охотники, обитатели безлесных равнин, боялись сельвы…
Безымянное, беспамятное животное, нелепо выглядящее в щегольском, хотя и успевшем испачкаться, комбинезоне космодесантника с шевронами выпускного курса И лейтенантскими петлицами, слепо ломилось сквозь кустарник.
«Жи-и-ииииииить!» — выла и вопила каждая клеточка тела. А разум молчал, подчиняясь инстинкту.
Это и спасло.
Беглец падал и вновь вставал. Всем весом продирался сквозь сплетения низко нависших ветвей. Срывался, плюхался в бочаги. Ветки растения, очень похожего на бамбук, яростными шомполами хлестали по лицу, петли лиан, как щупальца осьминога, обвивались вокруг тела, опутывали ноги.
Прощайте все, ребята. Ли Ю, и Василь, и Патрик, и Гиви, и Ольгерт Большой, и Ольгерт Маленький, и…
«Неужели я остался один?» — обожгла мысль. И тотчас, спасая от вспышки отчаяния, дикая боль пронзила левое плечо, словно раскаленное шило вошло в плоть, выметая до времени все и всяческие ненужные рассуждения.
Жалобно взвизгнув, человек побежал прочь, вперед, зажимая рану ладонью и прекратив до времени думать. Чтобы выжить сейчас, следовало стать животным, и он стал им. Поперся напролом, не глядя куда. Ноги не ошибутся. Лишь бы уйти! Уйти! Уйти во что бы то ни стало!
А вслед ему неслись выстрелы и злобно-растерянные вопли загонщиков, почуявших, что дичь может удрать. Охотники, обитатели безлесных равнин, боялись сельвы…
Безымянное, беспамятное животное, нелепо выглядящее в щегольском, хотя и успевшем испачкаться, комбинезоне космодесантника с шевронами выпускного курса И лейтенантскими петлицами, слепо ломилось сквозь кустарник.
«Жи-и-ииииииить!» — выла и вопила каждая клеточка тела. А разум молчал, подчиняясь инстинкту.
Это и спасло.
Беглец падал и вновь вставал. Всем весом продирался сквозь сплетения низко нависших ветвей. Срывался, плюхался в бочаги. Ветки растения, очень похожего на бамбук, яростными шомполами хлестали по лицу, петли лиан, как щупальца осьминога, обвивались вокруг тела, опутывали ноги.