Серебряный медведь   ::   Русанов Владислав

– Не язви, детей не будет! – отмахнулся кондотьер и, не обращая больше внимания на зашипевшую, как вода на сковородке, женщину, направился туда, где несколько сасандрийских солдат под надзором сержанта перевязывали тельбийцев.

Ингальт пришел в себя от пронзившей бок острой боли. Застонал, схватился за ребра, почувствовал на ладони липкую кровь. Поразительно, что живой.

Чьи-то руки дернули его за плечо, перевернули на спину.

– Живой?

Заслоняя солнце, над бортником навис человек в кожаном нагруднике имперского солдата. Ингальт вяло мотнул головой. Понятное дело, живой. Какой же еще могу быть, если шевелюсь?

– Вставай! – приказал солдат. – Рогатину не трожь!

Бортник кивнул. Он и не помышлял о сопротивлении. Потянувшейся за оружием рукой управляла самая обычная крестьянская рачительность. Если где чужое плохо лежит, то подгрести под себя – святое дело. А уж свое бросить – это и вовсе прегрешение против совести.

– Давай, давай. Шевелись!

Ингальт попытался подняться. Скорчился от боли и вновь уселся в пыль.

– Ты это чего? – возмутился сасандриец. – А ну бегом!

– Погодь, – вмешался кто-то, кого Ингальт не мог увидеть, не развернув головы. А поворачиваться хотелось меньше всего – правый бок отзывался острой болью на любое движение. Лечь бы, скрючиться, как раненый кот, и ждать, пока или выздоровеешь, или сдохнешь. Лишь бы неподвижно лежать…

– Дык… Что тут такое? – продолжал голос из-за спины.