Шеврикука, или Любовь к привидению   ::   Орлов Владимир Викторович

Ты, сказал он, можешь послужить делу укрепленияне хуже, чем наши боевые визиты дружбы. Я — руку к бескозырке! Но потом змей устал. И залег в ил.

— В какой ил?

— Во влажный, — сказал Крейсер Грозный. — Эти гады, эти удавы, эти змеи водяные, эти Анаконды имеют обыкновение. Случись засуха, они тут же мордой, а потом и всем телом — во влажный ил. И в спячку. И дрыхнут так, пока не начнется сезон дождей. Ушлые. И мой туда же. Хотя никакой засухи и не было. Устал. Наскучило ему. Укатали сивку крутые горки. Раскланялся я с Латинской я Центральной Америкой и вернулся продолжать срочную службу в Севастополь.

— С Анакондой? — спросил Дударев.

— Со змеем, — успокоил Дударева Подмолотов. — Тем более что он съемный. Я для него завел чемодан. С дырками. С иллюминаторами. В Крыму он стал зябнуть. Кашлял. Но привык. И опять, гад, пустился в развлечения.

— В Москве ему и вовсе холодно. Небось сюда его и не взял?

— Взял, — сказал Крейсер Грозный. — Закончил службу и взял.

— И он не буянил?

— Сам просился.

— Хорошо, — сказал Дударев. — А если бы тебе пришили не его, а ее?

— Могли бы пришить и ее, — задумался Крейсер Грозный. — Там хорошие хирурги. Она бы давала в год до семидесяти детенышей. В яйцах. А то и больше.

— От тебя?

— Почему от меня? От себя.

— Так-так-так! Семьдесят детенышей! В яйцах! — Дударев воодушевился, достал из кармана блокнот. — Семьдесят яиц в год!

— Да что ты пишешь! — взревел Бордюков.