Сонник Инверсанта   ::   Щупов Андрей

И как же захотелось мне увидеть наш замусоренный российский асфальт, на одном квадратном метре которого таилось десять тем и сто загадок. Даже лавочки у нас разительно отличались от французских. Наши были изгрызены крышками от пивных бутылок, изрезаны ножичками, исписаны ручками и исцарапаны стеклом. Их можно было изучать часами, перечитывать как книжные страницы, въедливо подвергать дедуктивному анализу. Лавочки Парижа годились только для того, чтобы на них сидеть и лежать.

Здесь, впрочем, все было несколько иначе, и открытия меня караулили чуть ли не на каждом шагу. Так бывшая улица Карамзина — наше Яровское подобие Арбата — теперь отчего-то называлась улицей Визирей. На фоне прочих изменений — пустяк, тем более, что три буквы все же уцелели: «и», «з» и «р». Крылась ли в этом какая-то закономерность, я даже не стал раздумывать. Теорема Ферма не для средних умов, а о параллельных мирах я читал только в фантастических романах. Впрочем, одной улицей переименования не ограничились. Чем дальше я шагал, тем больше в этом убеждался.

Главная площадь Ярового теперь была переименована в площадь Янычаров, и тут же горделиво возвышался высоченный минарет. Еще более удивительным было то, что справа и слева от минарета я разглядел вполне христианские церкви, в которых смутно угадывались контуры Большого и Малого Златоуста. А еще через квартал взору моему открылся Большой Кафедральный собор — тот самый, который вскоре после революции большевики зарядили приличной порцией взрывчатки и развалили на куски. В сущности, они не придумывали ничего нового.