JК
Спящее золото (Корабль во фьорде - 2) :: Дворецкая Елизавета
Страница: 134 из 161Но зачем напрасно вести людей на гибель, если боги не с нами?
Эрнольв чуть не застонал от тоски: был бы на его месте Халльмунд, он бы живо нашел нужные слова, убедил конунга, заставил бы всех смотреть себе в рот. Халльмунда невозможно было остановить, он мчался вперед неудержимо, как морской вал в бурю. А Эрнольва давили и оглушали десятки глаз, устремленных на него с вызовом и недоброжелательством. "Кто ты такой и почему смеешь стоять у нас на пути? - громко спрашивали они. - Как ты смеешь думать, что ты один прав, а мы нет?"
- Я никогда не звался трусом... - начал Эрнольв, поскольку молчать дальше было невозможно, и по старой привычке прижал к груди золотой полумесяц. - Я не боялся идти в битву, если в ней есть надежная цель...
И вдруг что-то случилось в глубине его души: словно треснул лед и проснулся весенний родник. Новая сила хлынула в жилы, Эрнольву стало легко, как будто сама валькирия взяла его в объятия и понесла над землей; слова, мгновение назад тяжелые и редкие, вдруг взвились целым роем и кинулись на язык, толкаясь и тесня друг друга.
- Я слышал, что в древние времена прославляли конунгов, которые сумели сами выбрать час своей смерти! - громко и быстро заговорил Эрнольв, чувствуя, что какая-то теплая и мощная волна несет его помимо воли. - Один даже умудрился сжечь себя в доме вместе с дочерью и дружиной, потому что не хотел уступить в битве многочисленным врагам.
Эрнольв чуть не застонал от тоски: был бы на его месте Халльмунд, он бы живо нашел нужные слова, убедил конунга, заставил бы всех смотреть себе в рот. Халльмунда невозможно было остановить, он мчался вперед неудержимо, как морской вал в бурю. А Эрнольва давили и оглушали десятки глаз, устремленных на него с вызовом и недоброжелательством. "Кто ты такой и почему смеешь стоять у нас на пути? - громко спрашивали они. - Как ты смеешь думать, что ты один прав, а мы нет?"
- Я никогда не звался трусом... - начал Эрнольв, поскольку молчать дальше было невозможно, и по старой привычке прижал к груди золотой полумесяц. - Я не боялся идти в битву, если в ней есть надежная цель...
И вдруг что-то случилось в глубине его души: словно треснул лед и проснулся весенний родник. Новая сила хлынула в жилы, Эрнольву стало легко, как будто сама валькирия взяла его в объятия и понесла над землей; слова, мгновение назад тяжелые и редкие, вдруг взвились целым роем и кинулись на язык, толкаясь и тесня друг друга.
- Я слышал, что в древние времена прославляли конунгов, которые сумели сами выбрать час своей смерти! - громко и быстро заговорил Эрнольв, чувствуя, что какая-то теплая и мощная волна несет его помимо воли. - Один даже умудрился сжечь себя в доме вместе с дочерью и дружиной, потому что не хотел уступить в битве многочисленным врагам.