Наше дело - табак   ::   Рясной Илья

Автором ее значился некто Одуванчик.

- Это что за хренотень? - не понял Ушаков.

- Это мне агент принес, - победно заявил Гринев. - Раритет.

- Ничего не понимаю.

- Самиздат девяносто первого года. Записки гомосексуалиста. - Гринев пролистал книжку и зачитал отрывок, в котором автор, явно по собственному опыту, расписывал, какой кайф получал, когда братья-гомики брали его за ноги и как Буратино трясли с балкона на высоте четырнадцатого этажа.

- "Ощутил, как по моему телу расплывается блаженство. Это был экстаз!" процитировал Гринев.

- Стиль не ахти, - оценил Ушаков.

- А откуда ему взяться? Зарецкий пишет хреново.

- Это что, он написал?

- А кто же еще?

- Одуванчик, значит. - С некоторым интересом Ушаков пролистнул книжку с бесстыдными иллюстрациями. Брошюра вполне тянула на методическое пособие для молодежи, решившей посвятить свою жизнь светлому влечению к лицам одного с ними пола.

- Он еще тогда был не гомиком-депутатом, редактором, а обычным гомиком. Книга тогда разошлась среди голубых быстро и была популярна. Сегодня Эдик, конечно, не соглашается, что это его пера творение. Там, кстати, и про Резину есть. Одна шайка-лейка. Они тусовались тогда у областного драмтеатра.

- Где Резина мальчиков цеплял?

- Вот именно... Я на суде эту штуковину покажу, - потряс Гринев книжкой.

Судебное заседание по иску Гринева в очередной раз откладывалось из-за того, что редактор "Трезвого взора" напрочь его игнорировал.