Наше дело - табак   ::   Рясной Илья

Тисками сдавливала память обезболезненном ударе пули в грудь. И мысли устремлялись к тому Моменту. Он переживал его вновь. И во сне его тоже безболезненно, и от того еще страшнее, барабанили пули. Он кричал, просыпался, чтобы в очередной раз убедиться - ни пробуждение, ни сон не помогут. Во сне давят кошмары. В яви живут воспоминания и тот проклятый вкус апельсинового сока на губах. Когда его сознание прояснилось, он спросил:

- Лена, что дома? Что с Глушаком?

-Он...

- Говори.

- Он погиб. Умер прямо на месте.

- А герой-любовник?

- Дон Педро? Такие подонки коптят небо долго! - зло воскликнула она. - Я их ненавижу, Арнольд! Это не люди... Это... - Она замолчала, увидев, что муж прикрыл глаза.

Больше они о делах не говорили. Вопросы он не задавал. Ему не хотелось возвращаться в мир, ставший для него источником кошмара. Но он понимал, что рано или поздно возвращаться придется.

Он уже начал вставать и без посторонней помощи передвигаться по своей отдельной люксовой палате. И однажды он решился задать вопрос, который до этого при их разговорах был табу:

- Что сейчас в Полесске?

- Тихо пока, - отведя глаза, произнесла она.

- Что было после стрельбы?

- Что было? - Она закусила губу, чтобы не расплакаться. - Ты не представляешь, что было... Я-на таблетках. Не знаю, что делать. Казимир мечется, как потерявшаяся собака, талдычит про какие-то бумаги и банковские счета. А я вижу: лично ты его совершенно не интересуешь.