JК
В пьянящей тишине :: Пиньоль Альберт Санчес
Страница: 194 из 251Но все указывает на то, что они сражаются за свою землю и другой у них
нет. Кто может осудить их за это?
– Вы что, белены объелись? – ответил он мне, сжимая кулаки. – Вы еще не поняли, что это Богом забытое место? Вам хочется видеть огни соборов там, где земля покрыта пеплом. Это самообман, Камерад! Вы еще живы только благодаря тому, что я открыл вам двери маяка!
Если мы их не уничтожим, они уничтожат нас. Это так. Нам нужно спуститься на затонувший корабль! Я помог вам тогда. А вы теперь отказываете мне в помощи?
Наш разговор превратился в спор фанатичных византийцев. В нем отражались мое отчаяние, его упрямство и страшное одиночество, в котором мы жили на маяке. Нас может спасти только разум, считал я; на пути насилия мы уже зашли в тупик. Вместе мы сильны, не стоит разделяться – к этому сводились его аргументы. Однако на этот раз мне не хотелось идти у него на поводу, я просто не мог сдаться. Батис надеялся на свою силу аргонавта, я же противопоставлял ему ловкость фехтовальщика. Когда он в очередной раз повторил свои доводы, я закричал:
– Это я пытаюсь вам помочь! И смогу это сделать, если только вы перестанете упираться, как осел!
Тут Кафф начал хохотать, как сумасшедший. Он забыл о ведрах, которые пришел наполнить, посмотрел мне в глаза и засмеялся еще громче.
– Я осел, конечно, осел, – говорил он кому-то невидимому. Батис хохотал и повторял: Лягушаны – почтенные господа, а я осел!
Кафф смеялся, глядя в небо, и при этом ходил по кругу, как игрушечный паровозик.
нет. Кто может осудить их за это?
– Вы что, белены объелись? – ответил он мне, сжимая кулаки. – Вы еще не поняли, что это Богом забытое место? Вам хочется видеть огни соборов там, где земля покрыта пеплом. Это самообман, Камерад! Вы еще живы только благодаря тому, что я открыл вам двери маяка!
Если мы их не уничтожим, они уничтожат нас. Это так. Нам нужно спуститься на затонувший корабль! Я помог вам тогда. А вы теперь отказываете мне в помощи?
Наш разговор превратился в спор фанатичных византийцев. В нем отражались мое отчаяние, его упрямство и страшное одиночество, в котором мы жили на маяке. Нас может спасти только разум, считал я; на пути насилия мы уже зашли в тупик. Вместе мы сильны, не стоит разделяться – к этому сводились его аргументы. Однако на этот раз мне не хотелось идти у него на поводу, я просто не мог сдаться. Батис надеялся на свою силу аргонавта, я же противопоставлял ему ловкость фехтовальщика. Когда он в очередной раз повторил свои доводы, я закричал:
– Это я пытаюсь вам помочь! И смогу это сделать, если только вы перестанете упираться, как осел!
Тут Кафф начал хохотать, как сумасшедший. Он забыл о ведрах, которые пришел наполнить, посмотрел мне в глаза и засмеялся еще громче.
– Я осел, конечно, осел, – говорил он кому-то невидимому. Батис хохотал и повторял: Лягушаны – почтенные господа, а я осел!
Кафф смеялся, глядя в небо, и при этом ходил по кругу, как игрушечный паровозик.