JК
Вампир Арман :: Райс Энн
Страница: 114 из 117Она не красилась, и наши игры не запятнали ее красоту, а волосы окутывали ее великолепным золотым капюшоном. У нее был гладкий высокий лоб.
– Тебя создал Ботичелли, – прошептал я. Я часто говорил ей об этом, потому что она действительно напоминала его красавиц. Все так считали, и ей не раз дарили маленькие копии картин прославленного флорентинца.
Я подумал об этом, подумал о Венеции и мире, в котором живу. Я подумал о ней, куртизанке, принимающей эти чистые, но сладострастные картины с видом святой.
До меня долетело эхо слов, услышанных давным-давно, когда я стоял на коленях перед лицом древней блистательной красоты и считал, что достиг вершины, и мне сказали, что я должен взяться за кисть и рисовать только то, что «изображает божий мир». Я не испытывал никакого смятения чувств, только невероятную смесь настроений, наблюдая, как она заново заплетает волосы, вплетает в них тонкие нити с жемчугами и бледно-зеленые ленты, расшитые теми же симпатичными цветочками, что украшали ее наряд. Полуприкрытая корсажем грудь покраснела. Мне захотелось сорвать его еще раз.
– Красавица Бьянка, с чего ты взяла, что я – его любовник?
– Это все знают, – прошептала она. – Ты его фаворит. Думаешь, он на тебя рассердится?
– Если бы, – сказал я. Я сел. – Ты не знаешь моего господина. Он ни за что не поднимет на меня руку. Он ни за что даже голоса не повысит. Он послал меня научиться всякой всячине, узнать все, что должен знать мужчина.
Она улыбнулась и кивнула.
– Тебя создал Ботичелли, – прошептал я. Я часто говорил ей об этом, потому что она действительно напоминала его красавиц. Все так считали, и ей не раз дарили маленькие копии картин прославленного флорентинца.
Я подумал об этом, подумал о Венеции и мире, в котором живу. Я подумал о ней, куртизанке, принимающей эти чистые, но сладострастные картины с видом святой.
До меня долетело эхо слов, услышанных давным-давно, когда я стоял на коленях перед лицом древней блистательной красоты и считал, что достиг вершины, и мне сказали, что я должен взяться за кисть и рисовать только то, что «изображает божий мир». Я не испытывал никакого смятения чувств, только невероятную смесь настроений, наблюдая, как она заново заплетает волосы, вплетает в них тонкие нити с жемчугами и бледно-зеленые ленты, расшитые теми же симпатичными цветочками, что украшали ее наряд. Полуприкрытая корсажем грудь покраснела. Мне захотелось сорвать его еще раз.
– Красавица Бьянка, с чего ты взяла, что я – его любовник?
– Это все знают, – прошептала она. – Ты его фаворит. Думаешь, он на тебя рассердится?
– Если бы, – сказал я. Я сел. – Ты не знаешь моего господина. Он ни за что не поднимет на меня руку. Он ни за что даже голоса не повысит. Он послал меня научиться всякой всячине, узнать все, что должен знать мужчина.
Она улыбнулась и кивнула.