Великий Краббен   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

Серп Иванович Сказкин, бывший алкоголик, бывший бытовой пьяница, бывший боцман балкера «Азов», бывший матрос портового буксира типа «жук», бывший кладовщик магазина № 13 (того, что в селе Бубенчиково), бывший плотник «Горремстроя» (Южно-Сахалинск), бывший конюх леспромхоза «Анива», бывший ночной вахтер крупного комплексного научно-исследовательского института (Новоалександровск), наконец, бывший интеллигент («в третьем колене!» — добавлял он сам не без гордости), а ныне единственный рабочий полевого отряда, проходящего в отчетах как Пятый Курильский, каждое утро встречал меня одними и теми же словами:

— Почты нет!

А почте и неоткуда было взяться.

В принципе.

Случайное судно могло, конечно, явиться из тумана в виду мыса Кабара, но для того, чтобы на борту этого судна оказалось письмо для Серпа Ивановича Сказкина, или для меня, Тимофея Ивановича Лужина, младшего научного сотрудника СахКНИИ, действительно должно было случиться слишком многое: во-первых, кто-то на материке или на Сахалине заранее должен был знать, что именно это судно и именно в это время выйдет к берегам острова Итуруп, во-вторых, кто-то заранее должен был знать, что именно в это время Серп Иванович Сказкин, крабом приложив ладонь к невысокому морщинистому лбу, выйдет на плоский тихоокеанский берег залива Доброе Начало, и, наконец, в-третьих, такое письмо попросту должен был кто-нибудь написать!

«Не умножайте сущностей», — говорил Оккам.

И в самом деле.

Кто мог написать Сказкину?

Его пятнадцатилетний племяш Никисор?

Вряд ли!

Хитрый Никисор проводил лето в пионерлагере «Восток» под Тымовским.