JК
Великий перелом :: Тeртлдав Гарри
Страница: 51 из 878 — Эй! Вы здесь новенькая. Она кивнула, наливая пиво из кувшина.
— Да. Меня зовут Наоми.
Ее темные волосы были зачесаны назад, придавая лицу задумчивое выражение. Тонкие черты лица, бледная кожа — без намека на розовый цвет, узкий подбородок и широкие скулы, большие серые глаза, элегантно изогнутый нос.
Гольдфарб заплатил за горькое, продолжая изучать новенькую. Наконец он рискнул спросить ее не по-английски:
— Yehudeh?
Она пристально посмотрела на него. Он понял, что она изучает его внешность. Его вьющиеся каштановые волосы и громадный нос выдавали происхождение явно не от англичан. Через мгновение она с облегчением ответила:
— Да, я еврейка. Да и вы тоже еврей, если не ошибаюсь. Теперь он уловил ее акцент — такой же, какой был у его родителей, хотя далеко не такой сильный. Он кивнул.
— Не отпираюсь, — сказал он, вызвав настороженную улыбку на ее лице.
Он дат ей такие же чаевые, как Бэзил Раундбуш Сильвии, хотя мог дать и меньше. Он поднял кружку в приветствии, а затем спросил:
— А что вы делаете здесь?
— Вы имеете в виду — в Англии? — спросила она, вытирая стойку тряпкой. — Моим родителям повезло — или, если вам больше нравится, у них хватило ума — сбежать из Германии в тридцать седьмом году. Я была вместе с ними, мне было тогда четырнадцать.
Значит, теперь ей 20 или 21: прекрасный возраст, с уважением подумал Гольдфарб.
— Да. Меня зовут Наоми.
Ее темные волосы были зачесаны назад, придавая лицу задумчивое выражение. Тонкие черты лица, бледная кожа — без намека на розовый цвет, узкий подбородок и широкие скулы, большие серые глаза, элегантно изогнутый нос.
Гольдфарб заплатил за горькое, продолжая изучать новенькую. Наконец он рискнул спросить ее не по-английски:
— Yehudeh?
Она пристально посмотрела на него. Он понял, что она изучает его внешность. Его вьющиеся каштановые волосы и громадный нос выдавали происхождение явно не от англичан. Через мгновение она с облегчением ответила:
— Да, я еврейка. Да и вы тоже еврей, если не ошибаюсь. Теперь он уловил ее акцент — такой же, какой был у его родителей, хотя далеко не такой сильный. Он кивнул.
— Не отпираюсь, — сказал он, вызвав настороженную улыбку на ее лице.
Он дат ей такие же чаевые, как Бэзил Раундбуш Сильвии, хотя мог дать и меньше. Он поднял кружку в приветствии, а затем спросил:
— А что вы делаете здесь?
— Вы имеете в виду — в Англии? — спросила она, вытирая стойку тряпкой. — Моим родителям повезло — или, если вам больше нравится, у них хватило ума — сбежать из Германии в тридцать седьмом году. Я была вместе с ними, мне было тогда четырнадцать.
Значит, теперь ей 20 или 21: прекрасный возраст, с уважением подумал Гольдфарб.