Ночь длинных ножей   ::   Рясной Илья

— Зачем? — с некоторым оттенком беспокойства спросил ваххабит.

— Поглядим, что с тобой делать, — с многообещающей змеиной улыбкой произнес Алейников.

— Права не имеешь, — забеспокоился еще сильнее Гадаев, оглядываясь на начальника оперчасти.

— Все бумаги в порядке, — успокоил его тот. — Бери гниду, пользуйся…

Процедура Гадаеву была знакома отлично, и он автоматически делал то, что от него требовали. Завел руки за спину. На запястьях щелкнули серебристые тяжелые наручники.

Он молчал, угрюмо глядя в землю, когда его вели к машине, сажали в «уазик». Уже за воротами, когда кавалькада неслась по дороге, он поднял глаза, огляделся. За окном пробегали поля и лесополоса. Он судорожно вздохнул.

Алейников обернулся и задумчиво посмотрел на Гадаева, кинул водителю резко:

— Направо. А теперь стоп! Машина затормозила.

Гадаев заерзал на сиденье, сдавленный закованными в бронежилеты омоновцами.

— Пошли погуляем, — сказал Алейников. Гадаева вытолкнули из машины.

— А вот теперь поговорим… На колени… Гадаев мотнул головой, но Алейников ударил ему кулаком в солнечное сплетение, сбив дыхание, отработанным движением провел подсечку. Вытащил «стечкина», передернул затвор.

— Давно мечтал, как пристрелю тебя, суку, — его палец дрожал на спусковом крючке.

Омоновцы из остановившейся машины оглядывались, контролируя окружающую обстановку, и одновременно с интересом наблюдали за происходящим.