JК
Внеземная ересь :: Сомтоу С. П.
Страница: 16 из 48В маленькой клетушке, отведенной мне за кухней, я при свете свечи перелистывал привезенные с собой книги, пытаясь найти сведения о странном создании. Был ли он обитателем ада, каким-то образом вырвавшимся на свободу? Может, умоляя отправить его домой, он надеялся на что-то вроде спасения? Искал примирения с Богом? Крылся ли под этой кожей деревенский дурачок, которым овладел дьявол? Можно ли его исцелить, если изгнать дьявола из плоти? Или это посланник темных сил, явившийся, чтобы меня искушать?
Но все это лишь предположения. Именно поэтому и необходим справедливый суд. В короткие предрассветные минуты я опустился на колени, чтобы помолиться, но прежде снял рясу и власяницу, вынул из сумки кнут в пятнах засохшей крови и принялся бичевать себя, не жалея сил.
Из покаяния ничего не вышло. Стоило мне произнести первые слова «Отче наш», как в комнату без приглашения вошла Алиса. Похоже, мое благочестие подверглось новому испытанию.
— Отец мой, — вымолвила она и тут же воскликнула: — О, Жан, любовь моя!
Я задрожал. По моей спине все еще струилась кровь, и возможно, меня корчило от боли, хотя к ней я уже должен был привыкнуть… но нет, то был трепет душевный.
— Прошло много лет. Мы проявили слабость.
— Легко вам говорить, отец мой, — возразила Алиса. — Я платила за наш грех каждый день все эти годы. Но пришла сюда не затем, чтобы упрекать вас. Я знаю, как горько вы каетесь, бичуя себя. Однако есть покаяние иного рода. Гийому не следует расти здесь, в этом захолустье. Он — ваша плоть и кровь.
Но все это лишь предположения. Именно поэтому и необходим справедливый суд. В короткие предрассветные минуты я опустился на колени, чтобы помолиться, но прежде снял рясу и власяницу, вынул из сумки кнут в пятнах засохшей крови и принялся бичевать себя, не жалея сил.
Из покаяния ничего не вышло. Стоило мне произнести первые слова «Отче наш», как в комнату без приглашения вошла Алиса. Похоже, мое благочестие подверглось новому испытанию.
— Отец мой, — вымолвила она и тут же воскликнула: — О, Жан, любовь моя!
Я задрожал. По моей спине все еще струилась кровь, и возможно, меня корчило от боли, хотя к ней я уже должен был привыкнуть… но нет, то был трепет душевный.
— Прошло много лет. Мы проявили слабость.
— Легко вам говорить, отец мой, — возразила Алиса. — Я платила за наш грех каждый день все эти годы. Но пришла сюда не затем, чтобы упрекать вас. Я знаю, как горько вы каетесь, бичуя себя. Однако есть покаяние иного рода. Гийому не следует расти здесь, в этом захолустье. Он — ваша плоть и кровь.