Ночные бульвары   ::   Райнов Богумил

- Это были два человека - мужчина и женщина: он стоялв фас, небрежно опершись локтями о перила и опустив взгляд, а она повернулась спиной, лицом к реке, и в этом и была вся картина.

- Не вижу никакого смысла.

- Смысл невозможно рассказать, он был внутри картины, в позах этих двух, выражающих отчуждение, в скуке на мужском лице, в скорби женской спины. Развязка, расставание, пауза перед расставанием.

- Мне это кажется очень тоскливым, - заметила Марианна. - И совершенно банальным. Хотя я не разбираюсь в этих твоих работах.

- Но в том-то и дело, что в жизни это банально, а никто не догадался сказать это в картине. В том-то все и дело, что мы проходим мимо таких вещей, потому что они банальны, и уходим рисовать тело своей любовницы...

- Ну ладно, а что сказала та, страшная?

- Вторую картину я окрестил "Воскресенье", - продолжал словно про себя Робер. - Я ее очень любил, эту картину, и она представляла мансарду с задымленной стеной и с худенькой полуголой девушкой, которая гладит себе праздничную юбку...

- Еще одно открытие.

- По-моему, я хорошо передал этот жалкий интерьер и жалкую наготу этого худенького существа, и, может быть, часть ее жалкой надежды, что уж это-то воскресенье не будет таким же, как все остальные, что это-то воскресенье станет настоящим праздником. И в лице, по-моему, было выражение, и тело было хорошо погружено в сумерки, и луч от невидимого окна в крыше косо опускался на грязную стену и на жалкое худое плечо...

- Боже мой, у тебя глаза на одно тоскливое.