JК
Время - московское! :: Зорич Александр
Страница: 70 из 174И что футбол ни в коем случае нельзя путать с хоккеем, если не желаешь прослыть в глазах мужчины конченой идиоткой.
Еще одним существенным препятствием к дружбе с Нарзоевым было то, что пилот не курил.
Более того, силою своего авторитета он не позволял курить на борту вверенного ему планетолета и другим. Для удовлетворения никотинового голода Тане и остальным приходилось ходить в кессонный отсек стыковочного шлюза, где было тесно и холодно.
Но Нарзоев видел в шлюзных мучениях полезный воспитательный момент.
– Вот покантуетесь там, в холодине, может, и поймете: пора бросать!
Куда там! Таня, Башкирцев, Штейнгольц и Никита в своем пороке были непоколебимы.
Вдобавок время от времени Нарзоева «накрывало». Он становился мрачным, неразговорчивым и сонливым. Грубил в ответ на вежливые расспросы, переставал мыться и причесываться (под «мытьем» в отсутствие на планетолете душевой кабины подразумевалось гигиеническое протирание тела спиртом при помощи одноразовой салфетки) и мог проспать пятнадцать часов кряду.
На второй неделе совместного с Нарзоевым проживания Таня сообразила: приступы брутальной сонливости находят на пилота раз в три дня. С точностью до часа. Что это – один из эффектов невесомости или же особенности психики Нарзоева, она определить не могла.
Впрочем, остальных тоже время от времени «накрывало», причем каждого – на свой манер.
Еще одним существенным препятствием к дружбе с Нарзоевым было то, что пилот не курил.
Более того, силою своего авторитета он не позволял курить на борту вверенного ему планетолета и другим. Для удовлетворения никотинового голода Тане и остальным приходилось ходить в кессонный отсек стыковочного шлюза, где было тесно и холодно.
Но Нарзоев видел в шлюзных мучениях полезный воспитательный момент.
– Вот покантуетесь там, в холодине, может, и поймете: пора бросать!
Куда там! Таня, Башкирцев, Штейнгольц и Никита в своем пороке были непоколебимы.
Вдобавок время от времени Нарзоева «накрывало». Он становился мрачным, неразговорчивым и сонливым. Грубил в ответ на вежливые расспросы, переставал мыться и причесываться (под «мытьем» в отсутствие на планетолете душевой кабины подразумевалось гигиеническое протирание тела спиртом при помощи одноразовой салфетки) и мог проспать пятнадцать часов кряду.
На второй неделе совместного с Нарзоевым проживания Таня сообразила: приступы брутальной сонливости находят на пилота раз в три дня. С точностью до часа. Что это – один из эффектов невесомости или же особенности психики Нарзоева, она определить не могла.
Впрочем, остальных тоже время от времени «накрывало», причем каждого – на свой манер.